— А вот и сообщники ваши. — Словно забыв про свой предыдущий вопрос, Молох сделал нетерпеливый жест рукой, обращаясь к кому-то, стоящему возле сцены. — Давайте всех сюда. Оставлять их в качестве зрителей, я считаю, просто безответственно и кощунственно. Даже люди, совершенно случайно попавшие в гущу назревающих событий, имеют право почувствовать на себе всю неотвратимую мощь моих притязаний на этот мир. Пусть они и не доживут до тех дней, когда всё наконец-то будет расставлено в правильном соответствии с реалиями. В конце концов, я хочу, чтобы они это почувствовали. Ведь у всех есть свои крохотные капризы. Даже у богов.

«Абзац, приплыли, — тоскливо подумала Лихо, наблюдая, как на сцену волокут Алмаза, Книжника и уже пришедшего в сознание Шатуна. — Кто бы мне сказал, что доведётся побывать на аудиенции у бога… причём пребывая в здравом уме и трезвой памяти. И даже — в бренном теле. Бог, спустившийся на землю, чтобы прибарахлиться в театральной костюмерной и попутно привести весь этот земной раздрай в какой-то только одному ему ведомый порядок… Это уже не лечится. Это даже не запущенная шизофрения, а где-то за пределом. Всего и вся».

Троицу пригнали на сцену, выстроив рядом с Лихо. Конвойные остались за их спинами, чутко сторожа каждое движение. В двух шагах от громилы, которому освободили ноги, но оставили связанными руки, с непрошибаемой физиономией маячил Сфинкс, готовый на новую демонстрацию сверхспособностей. Судя по лицам соратников блондинки, они были ровно того же мнения о душевном состоянии «мушкетёра», что и Лихо.

— Я смотрю, и вы подвержены этим предрассудкам… — Молох с брезгливой гримасой прошёлся вдоль четвёрки. Остановился возле Книжника и с явным отвращением пощёлкал ногтём по поверхности «хамелеона», которому сейчас полагалось биться в цветовой истерике, а не выглядеть куском мышиной меланхолии.

— Вам не кажется, что даже сама природа намекает на кардинальное и безоговорочное изменение обстоятельств? — Глянцево поблёскивающие белки скользнули по фигурам друзей и снова остановились на Книжнике. — Или у кого-то остались какие-то заблуждения касательно того, что наша раса выходит даже не на равный, а на превосходящий уровень эволюции? Так может думать только последний кретин…

Он протянул руку и, крепко сжав «хамелеон» в кулаке, рванул вместе с цепочкой, выдрав клок материи. Операция повторилась ещё три раза, и четыре каплевидных образования с негромким стуком упали на сцену.

— Время расставаться с предрассудками! — Молох пнул ближайший к нему «хамелеон» носком ботфорта. — Время каяться за всё, совершённое вами в отношении высшей расы. Время подчиняться и безоговорочно принимать новые правила игры, которые пишутся свыше!

Мальчишка с растрёпанным ёжиком волос яростно вскинул вверх сжатый кулак, рот растянулся в зверином оскале, пробирающем почище, чем гримаса стоящего за спиной Лихо конвоира.

— Вы ещё поймёте всю правоту моих слов. — Полудемоническая маска исчезла. — Я пообщался бы с вами еще, но, к сожалению, сейчас у меня нет времени. Но могу вас заверить, что это не последнее наше свидание. Всё, что вы здесь услышали, — это не ложь, потому что боги не врут. А чтобы у вас не возникло сомнений на этот счёт…

В следующий момент Лихо закричала, не сдерживаясь. Боль жидким огнём полыхнула от кончиков пальцев, за полсекунды объяв всё тело. Книжник рванулся было к ней, но его перехватили, приложили по рёбрам и вернули на место. Молох стоял напротив блондинки, совершенно не обратив внимания на демарш очкарика. Казалось, что его глаза — это два сосуда, за стеклом которых безостановочно колышется ослепительно-белая, обжигающая взвесь. Которая вот-вот вырвется наружу, после чего блондинка сгорит уже по-настоящему. Ещё через пять секунд глаза Молоха стали прежними, неживыми…

Лихо скорчилась на облупившихся досках сцены, хрипло, учащённо дыша. Алмаз, Шатун и Книжник, держащийся за пострадавший участок тела, стояли, не делая попыток помочь, хоть как-то облегчить страдания. Итог всё равно будет насквозь негативным.

— Я считаю, что повторного доказательства не требуется. — Молох присел на корточки рядом с Лихо. — К слову, это далеко не предел моих возможностей. Настоятельно рекомендую иметь это в виду. Ведь гнев богов — эта так непереносимо… Особенно если ты сам богом не являешься. А то, что произошло, было всего лишь мимолётным недовольством, нахмуриванием брови…

Он выпрямился, щелчком пальца сбил с рукава камзола невидимую соринку и вздохнул — утомлённо, напоказ.

— Не прощаюсь. Сегодня вечером нам предстоит встретиться снова. При всём моём нестабильном отношении к вам общение с новыми людьми — редкость. И было бы непозволительной роскошью ограничивать его такими вот куцыми эпизодами. До встречи. Увести их.

Команда Молоха была выполнена незамедлительно. Что дополнительно и неоспоримо указывало на его непререкаемый авторитет. Лихо и всех остальных сопроводили обратно к машинам. Распихали в прежнем порядке, и кавалькада двинулась.

Ехали недолго. «Дискавери» свернул всего-то пару раз и затормозил через три-четыре минуты. Блондинку вытряхнули из салона, по новой неласково обошлись с верхними конечностями и повели в какое-то здание. Не поддающееся чёткому определению его социально-архитектурного статуса ввиду неестественной позы Лихо, не позволявшей толком сориентироваться в пространстве.

«Местный Смольный, что ли? — подумала блондинка, с момента захода в здание и до препровождения всей четвёрки в какой-то подвал обнаружившая в нём довольно приличную скученность народа, по большей части — спешащего в разных направлениях. — Не хватает только криков: „Товарищи, а где кипяточку набрать можно?!“ Интересно, что тут за историческое событие назревает? Любопытно, несмотря на всю поганость нашей ситуёвины…»

В подвал их заводили по одному, с небольшим интервалом. Сначала Лихо, потом Алмаза. Книжника. Шатуна запустили последним, ощетинившись из коридора аж полудюжиной внушающих неподдельное уважение калибров.

— В общем, так. — Напоследок в дверном проёме показался Сфинкс. — У вас есть время до вечера. Любая попытка к бегству — гарантированный смертный приговор. Понятно?

— А вечером — пахлавой накормят и медовухой напоят? — мрачно вопросил Книжник.

— Узнаете. Всё будет зависеть от вас. Делайте, как я говорю, — так будет лучше для всех.

Массивная дверь закрылась. Из-за неё послышался голос всё того же белобрысого, дающего распоряжения об особо тщательной охране подвала.

— Что делать будем? — спросил Алмаз, когда Сфинкс завершил дотошную раздачу ценных, но нисколько не пустопорожних указаний и ушёл. — Выбраться отсюда без жертв — малореально. Ладно бы, если бы этими жертвами были только ухари по ту сторону двери. Как все догадались, речь идёт о нас, любимых… Оружия нет. Куском раковины тоже воевать можно; но, боюсь, на любой подозрительный шум сбегутся суровые мужчины с оригинальным физическим дизайном. И начнётся…

— А ничего не делать. — Лихо присела на деревянный топчан, привинченный к полу у стены. — Как и сказано — ждать вечера. Не пытаясь сбежать через систему канализации…