Немногие оставшиеся в живых собрались у стен по обе стороны Годхаллема. Рамсон услышал, как придворный слева от него наклонился и его вырвало.

Была ли это та судьба, которая ожидала его королевство? Весь мир?

Долгий, протяжный крик эхом разнесся по залу, и мир Рамсона сузился до резкого фокуса. Он узнал этот крик. Он пронзил его сердце, как лезвие. Дав волю худшим страхам.

Он повернулся как раз вовремя, чтобы увидеть, как Ана рухнула на землю, кровь размазалась по ее шее.

Под эмблемой Земного Суда Сорша выпрямилась. Она сжала запястье с сифоном. Камень блестел темной влагой, но даже на глазах Рамсона влага, казалось, впитывалась в ленту, пока совсем не исчезла.

Что-то происходило с кожей под ним. Тьма растеклась по венам Сорши, как трещины по поверхности. Она вздрогнула, ее рот приоткрылся в экстазе, когда она подняла руку и начала смеяться, смеяться и смеяться.

– О, как хорошо, как хорошо! – взвизгнула она.

Нет, часть Рамсона онемела от неверия в то, что случилось худшее, что они себе представляли.

Керлан уже был на ногах, самодовольный триумф начисто стерся с его лица.

– Что ты наделала? – он зашипел.

В ответ Сорша только улыбнулась ему и поднесла окровавленный клинок к лицу. С любовью она провела языком по всей его длине.

Выражение лица Керлана было напряженным, и Рамсон научился понимать, что это означало крайнее недовольство его старого хозяина. Он огляделся, сознавая, что все придворные наблюдают за ними, и обуздал свой гнев. Он протянул руку.

– Иди сюда, Сорша.

Сорша усмехнулась ему.

– Я не думаю, что сделаю это.

Лицо Керлана потемнело.

– Если ты не…

– Тогда что? Убьешь единственного успешного носителя сифона в мире? Того, который нужен твоей императрице? Я бы посмотрела, как ты попытаешься, – Сорша хихикнула и начала расхаживать по центру зала, небрежно размахивая клинком. Ее железные шипы превратились в плоские диски, края которых были достаточно острыми, чтобы резать. Они вращались вокруг нее, как маленькие серые звезды. – Видите ли, в этом и заключается проблема мужчин. Они близоруки и тщеславны и позволят своему эго встать на пути стратегии. – Она остановилась и посмотрела на Керлана, выражение ее лица исказилось уродством. – Вот почему я на тебя не работаю. Я работаю на вашу императрицу.

Мысли Рамсона неслись вперед. Сорша усложнила ситуацию серией своих предательств, но в хаосе, который она посеяла, возможно, для него была возможность. По ту сторону Годхаллема, в отсутствие Ниты, придворные переместились, чтобы сгрудиться за сиденьями на самых краях двора, расчищая пространство посередине.

– Достаточно. – Черты лица Керлана исказились так, что Рамсон подумал о худших приступах ярости, которые когда-либо испытывал его старый хозяин. Он наблюдал, как Керлан подал сигнал остальным своим людям, которые все это время оставались за возвышением. – Приведи носительницу ко мне, – прорычал он. – Я хочу ее живой. И я хочу сифон!

– Думаю, что нет, – раздался новый голос, и весь зал повернулся к двустворчатым дверям у входа.

Кис шагнул внутрь, вырисовываясь массивной фигурой на фоне ночи, когда он обнажил свои мечи. Дождь скользил по его волосам, стекая по коже. Рядом с ним, как тень от его пламени, стояла Линн с обнаженными кинжалами. А позади них из-под дождя вынырнуло множество фигур. Они обладали гораздо более разнообразной внешностью, чем брегонцы, оттенки кожи варьировались от бледного до светло-коричневого, а волосы – от белого золота до охры. Некоторые подняли руки, и различные элементы закружились над их поднятыми ладонями: вода, огонь, камень, мрамор, сталь.

Были ли это кирилийские аффиниты, которых Керлан переправил в Брегон? Надежда вспыхнула в груди Рамсона, и впервые за эту ночь ему показалось, что он чувствует, как меняется ход битвы.

Тень сомнения промелькнула на лице Аларика Керлана, стоявшего на помосте.

Оно быстро исчезло, исказившись в ярости. Он сделал знак своим войскам, затем указал на новоприбывших.

– Атака! – крикнул он.

В зале поднялась суматоха, когда вихри ветра, воды, песка и огня встретились в центре Годхаллема, сотрясая само основание зала. Над головой настойчиво гудели колокола; с потолка дождем посыпались обломки морского камня.

Рамсон с трудом поднялся на ноги. По обе стороны от него начали разбегаться придворные, расчищая путь вдоль стен.

Он обнаружил, что его взгляд неизбежно прикован к месту под медным рычагом боевых колоколов.

Безжизненное тело Аны лежало, скрючившись, на полу. Отсюда, под ревущим знаком Земного Двора, она выглядела такой маленькой, такой беспомощной. В тот момент Рамсону ничего так не хотелось, как подойти к ней, взять ее на руки и увести отсюда.

И все же…

Он обвел взглядом зал. Только когда он услышал резкий взрыв смеха, он нашел ее.

Сорша бросилась в бой, железо и огонь кружились вокруг нее кольцами. Она захихикала, стреляя огнем в песочного аффинита, прокручивая свои различные силы, чтобы применить на нем. Его сводная сестра даже не сражалась ни на чьей стороне, она просто наслаждалась возможностью использовать свои силы в своей новообретенной свободе.

Возможно, тогда ей понравится эта игра.

Рамсон подобрал брошенный на полу меч.

– Сорша, – позвал он.

Сорша остановилась посреди мучений песочного аффинита и посмотрела на Рамсона. Ее взгляд расширился. Она бросила свою добычу и направилась к нему.

– Дорогой братец, – напевала она, разводя руками.

– Я поиграю с тобой, – сказал Рамсон и бросил меч на пол. Он скользнул к ней и остановился у ее ног. – Ты повредила мне одну руку. Посмотри, сможешь ли ты достать другую. – Ему было противно произносить эти слова, думать о том, что может произойти, если она победит. Но ему больше нечего было терять. – И, – добавил он, когда на лице его сводной сестры расцвела улыбка, – никакой силы родства. Мы уладим это дело по старинке.

Губы Сорши радостно приоткрылись.

– Я никогда не откажусь от хорошей игры, – сказала она, наклоняясь, чтобы поднять запасной меч. – Я наслажусь этим, Дорогой Братец. Я разрублю тебя на столько маленьких кусочков, что от тебя ничего не останется!

С этими словами она бросилась на него.

Рамсон здоровой рукой сжал свое собственное оружие, прижимая раненую руку к боку. Он вцепился в складки рубашки, застыл в центре своей тяжести и смотрел, как его сводная сестра несется к нему, считая свои быстрые шаги. Четырнадцать, двенадцать, десять, восемь…

Когда она подняла меч, чтобы нанести удар, он выронил свой и прыгнул на нее.

Это движение, должно быть, застало ее врасплох, потому что в ту долю секунды, когда он потянулся к ней, он увидел, как замешательство исказило ее черты. Это было все, что ему было нужно.