Здоровой рукой он снял с пояса ошейник из черного камня и защелкнул его на ее шее.

Щелчок. Звук, казалось, отразился в пространстве, во времени. Лицо Сорши застыло от удивления. Ее меч ударился о пол.

Рамсон приземлился в нескольких футах от него. Боль вспыхнула в его раненом плече, когда он остановил им падение, сгибаясь и перекатываясь. Он затормозил у подножия помоста.

Даже среди хаоса он мог слышать крики своей сводной сестры, наполнявшие зал. Она разорвала воротник, оставив на шее кровавые порезы. Глядя на нее, Рамсон почти почувствовал жалость. Но черный камень не сдвинулся с места.

Затем она повернулась к нему, ее черты исказились до неузнаваемости, зубы оскалились, как у дикого животного.

– Ты! – взвыла она, выхватывая свой меч. – Я убью тебя!

У него не было времени среагировать. Его меч был в дюжине футов от того места, где он его уронил. Когда Сорша бросилась на него с пеной слюны у рта, ее лицо покраснело от ярости, Рамсон приготовился к неизбежному.

А потом налетел порыв ветра, и ему показалось, что перед ним проскользнула тень.

Линн подняла свои клинки и встретила меч Сорши лоб в лоб. Звук металла о металл разнесся по залу.

– Иди, – выдохнула Линн. – Уведи Ану!

Рамсону не нужно было повторять дважды. Он вскочил на ноги и направился прямо к эмблеме Земного Двора. Теперь Годхаллем опустел. Те, кто остался, были силами Керлана, а также Линн, Кис и аффиниты, которых они спасли. Тела усеивали зал, кровь, лед и другие элементы битвы были размазаны по полу, но Рамсон почти ничего этого не видел.

Он упал на колени перед девушкой, лежащей у стены Земного Двора.

– Ана. Ана. – Ее имя сорвалось с его губ, как молитва, когда он прижал ее к своей груди. Ее обычно бледная кожа была пепельно-серой, а под глазами залегли темные тени. Ее губы были почти серыми, как будто кто-то выщелочил из нее всю жизнь и цвет. Ей было холодно, очень холодно. – Ана, пожалуйста, – Его голос сорвался.

«Любовь сделала меня слабым, – прошипел его отец. – Любовь сделала меня дураком».

Рамсон держал обмякшее тело Аны в своих объятиях и, уткнувшись лицом в ее плечо, понял истинный смысл слов своего отца.

Любовь нас разрушает.

Ей казалось, что она пробивается из темноты, которая продолжала тянуть ее вниз, как бурлящие воды реки: холодные, пронизывающие и тяжелые. В этом водовороте, однако, прорезался единственный голос, как будто издалека. Зовущий ее по имени.

Ана привязала все, что могла, от своего сознания к этому голосу и боролась, чтобы найти его.

Постепенно она начала слышать звуки: крики, лязг мечей, стремительный и ревущий звук, который заполнил пространство вокруг нее. Чувство вернулось в ее конечности, ощущение мира, движущегося вокруг нее, тепла, окутывающего ее.

Глаза Аны распахнулись. Мир вокруг снова превратился в сбивающее с толку размытое пятно цветов и суматохи, но здесь, по какой-то необъяснимой причине, она чувствовала себя в безопасности. Кто-то крепко обнимал ее.

– Рамсон? – Ее голос был хриплым.

Он посмотрел на нее, его глаза затуманились печалью, которая затем сменилась недоверием и удивлением. В мерцающем свете ламп Годхаллема, вспышках огня и свете битвы он выглядел так, словно постарел на годы, кожа вокруг его лица была бледной и натянутой, на щеках и лбу виднелись порезы и царапины. Впервые она осознала, что видит его ясно, вдыхая резкий запах металла, огня и пота на его коже, отмечая, как его карие глаза были испещрены темно-коричневыми крапинками, ямочку на подбородке. Ей казалось, что ее мир замер, освободился от чего-то, заставив обостриться ее другие чувства.

Ей потребовалось мгновение, чтобы понять, чего ей не хватает.

– Моя сила родства, – прошептала Ана. – Она исчезла.

Там, где жила ее сила, теперь зияла пустота: столь огромная пропасть, столь глубокая боль, что она подумала, что это было бы сродни утоплению. Ана ахнула, тяжело дыша. Слезы обожгли ее глаза, когда она сцепила руки перед собой в поисках чего-нибудь, за что можно было бы уцепиться.

Пальцы сомкнулись вокруг ее пальцев; крепкая хватка поймала ее руку. Паника немного улеглась, и ее зрение сфокусировалось.

Рамсон сидел, склонившись над ней. Ее ногти оставили четыре длинные царапины на его шее; капли крови стекали по ней, но он, казалось, не замечал этого. В его глазах были жар и боль, обжигающие ее, когда он обнимал ее.

– Все в порядке, – сказал он, мягко переводя ее в сидячее положение. Он прижал ее пальцы к своим губам, не отрывая от нее взгляда. – Теперь ты можешь отдохнуть. Флот уже в пути – благодаря тебе.

Она проследила за его взглядом, разглядывая сцену в Годхаллеме. Он был почти пуст. Повсюду были разбросаны тела в лужах крови. Керлан отступил к задней части своего возвышения, спрятавшись за троном. Он был совершенно один, и отсутствие его людей вокруг него делало его беззащитным, голым.

Несколько человек были разбросаны по залу, тяжело дыша, залечивая различные травмы. На них были рваные серые халаты, и они выглядели…

– Аффиниты, – сказал Рамсон, проследив за ее взглядом. – Линн и Кис спасли их из подземелий.

Ана нашла Киса, надвигающегося на последнего из людей Керлана. А потом появилась Линн, двигавшаяся так быстро, что казалась размытым пятном тени, сражавшаяся с Соршей.

Сорша выглядела расстроенной. Ее глаза были так широко раскрыты, что казались неестественно огромными; ее лицо покрывали брызги крови людей, которых она убила.

Линн сделала выпад. Ее клинок рассек воздух по дуге, и сначала показалось, что она промахнулась. Но затем она метнулась назад, обнажив длинную рану на животе Сорши.

Сорша развернулась и закричала.

– Ты, жалкая маленькая сучка! – взвизгнула она и набросилась на нее.

Линн отшатнулась, но Ана заметила вспышку боли на ее лице. Она упала на колени, прижимая руку к груди. Ее пальцы побагровели, и по запястью потекла кровь.

Глаза Сорши нашли Ану с другого конца зала.

– Выбирай сейчас, кровавая сука! – взвизгнула она, торжествующе скривив лицо, когда, пошатываясь, подошла к краю Годхаллема, цепляясь за стену, которая удерживала Блу Форт над сотнями футов скал. Ветер трепал ее волосы. – Остановишь меня или спасешь свою подругу?

Губы Линн побледнели, на полу перед ней образовалась маленькая красная лужица. Она рухнула на пол, когда силы оставили ее. Она собиралась истечь кровью до смерти.

И Ана ничего не могла с этим поделать.

– Сорша, – прохрипела она, поднимаясь на ноги с помощью Рамсона. – Не делай этого. Мы сами выбираем свой жизненный путь.

Лицо Сорши исказилось в ухмылке. Ее зубы были оскалены, пена стекала по подбородку.