руки и ноги. Французские стрелки подбежали к окнам и открыли огонь. Одного из них сразила винтовочная пуля, и он сполз на пол, оставив кровавый след на оштукатуренной стене. Другие вольтижеры пригибались, чтобы перезарядить мушкет, а потом выпрямлялись и стреляли. Отсюда они видели расположение войск Веллингтона, видели и фургоны с боеприпасами. А один вольтижер даже рассмеялся, выстрелив в английского офицера, который поспешил укрыться. Пуля лишь отколола длинную щепку от борта фургона. Хирурги подняли гвалт – им мешал заполнивший церковь шум и запах порохового дыма. Но командир вольтижеров велел врачам заткнуться к чертовой матери и заниматься своим делом.

По дороге возле церкви уже шло новое подкрепление – поддержать героев, захвативших кромку плато и приготовившихся расколоть вражескую армию надвое и обратить в бегство, направив под безжалостные клинки разочарованной отсутствием успехов кавалерии.

* * *

Увидев на далеком горизонте синие мундиры, Массена испытал огромное облегчение, как будто с души скатился тяжелый камень. Порой, подумал он, самое трудное для полководца – скрыть тревогу. Весь день он изображал уверенность, которой на самом деле не испытывал, поскольку треклятый майор Дюко был прав, когда сказал, что больше всего Веллингтону нравится защищать возвышенности. Глядя на холм Фуэнтес-де-Оньоро, Массена боялся, что его храбрецы так и не смогут перевалить через кромку и собрать наверху богатый урожай победы. Теперь им это удалось, сражение было выиграно, и Массена мог больше не сдерживаться. Он громко рассмеялся, улыбнулся свите и принял фляжку коньяка, чтобы произнести тост за свою победу – такую приятную победу!

– Передайте Лу, пусть выдвигается, – распорядился маршал, – и расчистит дорогу через деревню – наши обозы не пройдут по улицам, заваленным трупами. Скажите ему, что сражение выиграно, так что свою шлюху – раз уж ему никак не отцепиться от ее подола – он может взять с собой.

Маршал снова рассмеялся: жизнь теперь казалась ему невероятно прекрасной.

* * *

Около церкви стояли наготове два батальона: знаменитый и пока еще ничем не прославившийся. Знаменитый батальон принадлежал 74-му Хайлендскому полку, сплошь состоящему из горцев, известных своей стойкостью в сражении. Шотландцы горели желанием отомстить за потери, понесенные полком их земляков в Фуэнтес-де-Оньоро, и помочь им должен был безвестный батальон 88-го полка, считавшегося таким же неуправляемым, как и любой полк в армии, хотя никто никогда не жаловался на боевые качества его солдат. В 88-м подобрались люди упрямые и задиристые, они гордились своим послужным списком не меньше, чем своей родиной, каковой был дикий, холодный, восхитительный запад Ирландии. Это были коннахтские рейнджеры, и теперь им, вместе с шотландскими горцами 74-го, предстояло спасать армию Веллингтона.

* * *

Чем больше подкреплений проходило снизу по дороге, тем крепче держались за кромку плато французы.

Развертывать шотландцев или ирландцев линейным фронтом было некогда, а значит, оставалось только бросить их колонной в самый центр боевой линии противника.

– В штыки, парни! – прокричал офицер, и два батальона побежали вперед.

Ободренные звуками волынок, коннахтские рейнджеры отметили начало наступления дикими воплями. Оба батальона шли быстро, торопясь вступить в бой. Тонкая линия обороны союзников разомкнулась, чтобы пропустить колонны, и сомкнулась за ирландцами и шотландцами, врезавшимися в надвигающихся французов. Открывать мушкетный огонь было уже некогда, как не было и возможности уклониться от рукопашного боя. Французы понимали, что победа достанется им, если только удастся перемочь этот последний порыв неприятеля; в то же время шотландцы и ирландцы сознавали, что их единственный шанс на победу – сбросить французов с кромки плато.

И это им удалось. Почти любая другая пехота остановилась бы в нескольких шагах от линии противника и дала залп в надежде, что противник оробеет и не кинется в рукопашную. Но горцы и рейнджеры не предложили французам такого выбора. Передние шеренги ринулись вперед со штыками наперевес. Они издавали боевые кличи на своих языках – шотландском и гэльском. Они хватали и толкали, колотили и пинали, дубасили прикладами и кололи штыками, и с каждой минутой все больше британцев подбегало и вливалось в задние ряды. Офицеры горцев рубили своими тяжелыми клейморами, ирландские офицеры предпочитали колющие удары более легкими пехотными саблями. Сержанты вонзали эспонтоны в плотную стену тел, поворачивали древко, чтобы высвободить наконечник, и били снова. Дюйм за дюймом, шаг за шагом они продвигались вперед. Такой бой привычен горцам – бой, когда чувствуешь запах крови врага. Именно за это ирландцев так боялись и в их собственной армии, и в армии противника. Они продвигались вперед, порой настолько сближаясь с врагом, что уже не острота оружия, а совокупная масса человеческих тел способствовала продвижению. Люди поскальзывались в крови и спотыкались о трупы, которыми был завален край седловины, но давление сзади несло их вперед, и внезапно французы посыпались по крутому склону холма, их медленное отступление превратилось в паническое бегство.

Стрелки снова заняли скалистый бугор, тогда как португальские солдаты отлавливали и убивали вольтижеров в церкви. Беспорядочная, шумная, кровавая шотландско-ирландская контратака продолжилась вниз, через кладбище, и на мгновение показалось, что все – плато, сражение и армия – спасено.

И тут французы ударили снова.

* * *

Генерал Лу понял, что Массена не даст ему шанса отличиться в бою, но это не означало, что он был готов смириться с враждебностью маршала. Лу знал, что Массена ему не доверяет, и не переживал из-за этого, поскольку считал, что солдат должен сам создавать для себя возможности. Искусство продвижения по службе заключается в том, чтобы терпеливо ждать шанса, а дождавшись, действовать стремительно, как жалящая змея. Вот и теперь, когда Волчьей бригаде приказали заняться черной работой – расчистить дорогу, ведущую к Фуэнтес-де-Оньоро, и главную улицу этой деревни, – генерал был готов ухватиться за любую возможность применить своих великолепно обученных и закаленных бойцов в деле, более соответствующем их навыкам.

Равнину они пересекли без приключений. Битва кипела на перевале за деревней, но британские канониры, похоже, не заметили продвижения небольшой отдельной бригады. Несколько пушечных ядер ударили в ряды пехотинцев, один раз над серыми драгунами разорвалась шрапнель, но больше противник не беспокоил Лу. Два пехотных батальона шли колоннами обочь дороги, на флангах двумя эскадронами продвигались драгуны, тогда как сам Лу под жутким штандартом из волчьих хвостов ехал в центре формации. Хуанита де Элиа была рядом с ним. Она пожелала своими глазами увидеть заключительную стадию сражения и настояла на том, чтобы Лу взял ее с собой. Зная, что маршал Массена уверен в победе, Лу посчитал, что Хуанита сможет вполне безопасно доехать до восточного берега Дос-Касаса. Молчание британской