его, она остается в одной ночной рубашке. Дафна подходит к кровати и забирается под одеяло, поворачиваясь на бок и наблюдая за юношей, но он не двигается ни к ней, ни от нее.

– Я не собираюсь занимать всю твою кровать, – говорит она ему. – И мы уже делили ее раньше.

– Это другое, – говорит он. – Тогда ты была отравлена.

– Это было здорово, – говорит она ему. – Не яд, – быстро добавляет она с легкой улыбкой. – Было здорово так долго находиться в твоих объятиях.

Он выдыхает, но ничего не говорит, поэтому Дафна продолжает:

– Такое чувство, что тогда мы были другими людьми, правда? – спрашивает она. – Полагаю, так и было. Это были лживые версии нас.

– Но не все было ложью, – мягко говорит он.

– Ты назвал меня молнией, – говорит она. – Ужасающей, красивой, опасной и яркой одновременно. Кажется, сейчас я скорее ужасающая и опасная, чем яркая и красивая.

Мгновение он молчит, но в конце концов качает головой.

– Ты по-прежнему такая, – говорит он и снова делает паузу. – Дафна…

Она не знает, что он собирается сказать, но знает, что не хочет этого слышать.

– Пожалуйста, просто обними меня, – говорит она, прежде чем он успевает что-то произнести.

Он смотрит в пол, но через секунду кивает, подходит к другой стороне кровати и забирается рядом, обнимая ее за талию. Она чувствует, как тает в его объятиях и как ее глаза сами собой закрываются. Она сосредотачивается на ритме биения его сердца, и ее собственное сердце замедляется в такт ему.

– Леопольд скрывал, кто он такой, потому что он убежден, что убийство Софи было организовано моей матерью. Он не знал, можно ли мне доверять, – говорит она, нарушая тишину.

Она надеется, что, оказавшись произнесенными, слова прозвучат так же нелепо, как и в ее сознании, но это не так. И в наступившей тишине она слышит, как Байр обдумывает их, взвешивает. Как будто такое можно воспринимать всерьез.

– Очевидно, это никак не может быть правдой, – говорит она. – Но чтобы заслужить его доверие, я сказала, что верю в это.

– Хм, – говорит Байр. Звук похож на гул в его груди, который Дафна скорее чувствует, чем слышит.

– Это неправда, – повторяет она.

– Ты знаешь ее лучше, чем я, – говорит он через мгновение. – Ты из-за этого так сильно расстроилась?

Она хмурится, обдумывая вопрос.

– Не только из-за этого. Скорее из-за всего сразу. Он говорил о Софи и как она хотела, чтобы он нашел меня прежде, чем моя мать тоже попытается меня убить. Чтобы защитил меня… будто это и правда необходимо.

– Ну, кто-то уже трижды пытался тебя убить, – указывает он. Она слышит, как у него перехватывает дыхание. – Дафна…

– Это была не моя мать, – быстро говорит она. – Она любит меня. Я ей нужна.

Он не отвечает, и Дафна обнаруживает, что благодарна ему за это. Через несколько мгновений его дыхание становится ровным, вскоре засыпает и сама Дафна.

Виоли

Виоли едет прямо к озеру Олвин, останавливаясь лишь ненадолго, чтобы дать лошади, которую она украла из дворцовых конюшен, отдохнуть и поесть. Все это время чувство вины почти захлестывает ее с головой. Она пообещала Софронии, что будет защищать Леопольда, а вместо этого позволила ему подвергнуть себя и братьев опасности.

Беатрис была права – Дафне нельзя доверять, ее нельзя убедить, с ней нельзя договориться. Если бы Виоли могла вернуться назад во времени, то не позволила бы Леопольду уйти с принцем Байром и остальными. Она настояла бы, чтобы он остался в Элдевале, где Виоли могла бы пристально следить за ним, защищать его от Дафны. Если бы…

Но каждый раз, думая об этом, она напоминает себе, что Леопольд не послушал бы ее, и если бы только она не удерживала его насильно, каждые несколько часов вводя снотворное из кольца Дафны, она ничего не смогла бы сделать, чтобы его остановить.

Конечно, она могла бы прибегнуть к помощи кольца. Как бы Леопольд ни был этим недоволен, он, по крайней мере, оставался бы в безопасности.

А его братья? От этой мысли у Виоли сводит живот, но все же она никому не давала обещания их защищать. Только Леопольда.

Когда над верхушками деревьев появляются шпили летнего дворца, Виоли подгоняет свою лошадь. Отчасти она уверена, что уже слишком поздно, что по приезде она найдет его мертвым, а Дафну – с кровью на руках. Если это так, Виоли не станет утруждать себя ожиданием указов от Беатрис и сама убьет Дафну.

Попасть во дворец не составляет труда – здесь даже меньше охраны, чем во дворце Элдеваля, и это практически ничто в сравнении с охраной, к которой Виоли привыкла в Бессемии и Темарине. Виоли, не теряя времени, находит комнату Дафны, решив, что так будет быстрее, чем обыскивать каждую комнату в помещениях для прислуги в поисках Леопольда. Но когда она открывает дверь и проскальзывает внутрь, то обнаруживает, что там пусто. Кровать все еще аккуратно застелена, а в камине горит слабый огонь. Она не знает, где Дафна может быть в столь позднее время суток, но она, не теряя времени, обыскивает комнату. Здесь это сделать куда быстрее, чем во дворце в Элдевале, потому что вещи Дафны ограничиваются сундуком, который Виоли удается просмотреть за считаные минуты. Она останавливается, только когда находит сложенный кусок бумаги, просунутый между страницами книги стихов.

Она разворачивает его, и с каждым словом сердце замирает все чаще.

Дорогая мама,

поездка на озеро Олвин выдалась ужасной, но я была приятно удивлена, обнаружив среди нашей компании старого друга, которого мы считали погибшим. Я передам ему привет от тебя и Софронии и сделаю то же самое, если встречу какие-нибудь еще знакомые лица.

Твоя послушная дочь,

Дафна

Нет, нет, нет, думает Виоли, комкая письмо в руке. Она все-таки опоздала. Она подвела Софронию в единственном, о чем та ее просила.

Дверь позади Виоли открывается, и, обернувшись, она обнаруживает Дафну, стоящую в дверном проеме в своей белой ночной рубашке и с перекинутым через руку плащом. Ее заплетенные в косу волосы почти распущены, серебристые глаза покраснели. Она выглядит изможденной. Увидев Виоли, скомканное письмо в ее руке и открытый сундук, она округляет глаза.

– Ты, – огрызается она, закрывая за собой дверь, хотя и не собирается нападать. Она достаточно умна, чтобы понимать, что, безоружная и одетая только в ночную рубашку, она не в том положении, чтобы драться. Но, с другой стороны, Дафна, судя по всему, не слишком сообразительна.

Виоли поднимает письмо.