— Танк? Какой танк? — прокричал он вслед.

— Средний! «Рено» Д-2!..

Шнапс кончился теперь уже окончательно. Новость встретили мрачным молчанием, последнюю заветную флягу передали по рукам, каждый встряхивал, опрокидывал, подставляя то пустой стаканчик, то язык. Увы…

— До завтра, камрады, потерпите, до завтра! — уговаривал толстяк-штандартенфюрер. На него смотрели хмуро. Уже ни во что не верилось, особенно здесь, посреди холодного осеннего леса. Сырость вокруг, небо в тяжелых тучах, хорошо еще дождь перестал.

В Баварию ехали по шоссе, с ветерком, обратно проселками, объезжая города. Дорогу местами развезло, к тому же в грузовике хоть и не возили свиней, но дух под брезентом заставлял зажимать нос. Болела ушибленная рука, к тому же постоянно хотелось пить. Старая машина подпрыгивала на ухабах, тормоза визжали, сердито рычал перегретый мотор.

Остановились среди ночи прямо на лесной поляне, куда свернули с проселка. И дальше бы ехали, но водители взбунтовались. Парни не из СС, обычные работяги, им что рейхсфюрера возить, что картошку.

Ни ужина, ни чая, костры разводить запретили. Команда «Отбой!», но выполнять ее никто не спешил. В кузове особо не поспишь, тем более без шнапса. Нашли пару сваленных деревьев, уселись плечом к плечу, курящие достали сигареты.

Детина, приставленный Олендорфом, исчез, его сменил другой, очень похожий. Ни слова не сказав, пристроился рядом и сделал вид, будто дремлет.

Штабные авто стояли в стороне, а вот вездеход Гиммлера куда-то пропал. Рейхсфюрер явно предпочитал не рисковать.

Руки в карманах, шляпа на носу. Еще бы кепи с шинелью, и точно, как на Западном фронте. Так же они ночевали в начале ноября 1918-го, отступая к немецкой границе. Жуткие дни, когда даже проблеск надежды исчез. Проиграли. Даже если уцелеют, что скажут дома? На них, солдат последнего призыва, была вся надежда! Эх… «Если солдаты по городу шагают, девушки окна и двери открывают…»

Холод куда-то ушел, дышать стало легче, даже рука перестала болеть. Гефрайтер Иоганн Фест, встав с поваленного дерева, шагнул к костру, успев немало удивиться. Откуда, им же запретили? Тем не менее, огонь горел, только очень странный. Пламя белое с оттенком синевы и очень холодное. Дров нет, языки пламени вырываются прямо из истоптанной земли.

Он протянули руки к пламени, отдернул. Больно! И тут же успокоился. Сон, всего лишь сон!..

— У вас осталось еще желание доктор, — негромко проговорили из-за левого плеча.

Гефрайтер (унтер-офицером станет через месяц) встал, поглядел на фальшивое пламя.

— Если думаете, что попрошу чечевичную похлебку, то ошибаетесь. Чем больше думаю, тем более убеждаюсь, что все это шуточки Олендорфа. Он умный, не желает пропадать, вот и начал свою игру с рейхсфюрером. Зачем понадобился я, пока не пойму, но прислать в подвал толкового гипнотизера не так и сложно.

За левым плечом послышался легкий смешок.

— Даже не надейтесь, доктор Фест. Вот вам знак! Когда придет время расчета, вы его снова увидите.

Пламя плеснуло в глаза. Защищаясь, он закрылся рукой, и все исчезло. Иоганн Фест облегченно выдохнул, но тут же почувствовал странное жжение на левой ладони. Вокруг стояла густая тьма, но рассмотреть он все-таки сумел. Пентаграмма в круге. Кожа вокруг рисунка, припухла, покраснела…

* * *

— К машине! Быстро, быстро!..

За брезентом мелкий холодный дождь, но выбирались из грузовика охотно. Насиделись, натряслись, надышались и все это натощак.

— Быстрее!

Кажется, приехали. Доктор Иоганн Фест мельком взглянул на циферблат. Ого, почти полдень! Куда, интересно, добрались, может, уже Польша?

Лес кончился, вокруг черные вспаханные поля, впереди река и каменный мост. А еще дальше…

— Горгау, — пояснил кто-то. — Тут прежде саперы стояли, а сейчас кацет и школа инструкторов Тотенкопфа.

Бывший унтер-офицер невольно кивнул. О восстании в Горгау ему рассказывал Брандт. Тотенкопф — охрана концлагерей, здесь их и учат.

Сама крепость ничем не удивила, разве что огромным фортом, возвышавшимся сразу за мостом. Возле въезда часовые, чуть дальше грузовик.

— Камрад, куревом не угостишь?

В последней пачке «Юно» несколько сигарет. Но как не угостить? Щелкая зажигалкой, доктор Фест невольно взглянул на левую ладонь. Чистая! Сон, всего лишь сон!..

— А нам тут, кажется, не рады!..

Бывший унтер-офицер поглядел на мост. Черный Мерседес, пытавшийся подъехать к воротам, остановили прямо посередине. Из машины кто-то вышел, к нему подскочили…

Доктор Фест оглянулся. Вся колонна в сборе, их грузовик предпоследний, сзади еще один, дальше Opel Admiral и еще один Мерседес. Нет, не вся! Гиммлер где?

Р-рдах!

— Стреляют, камрады, стреляют!

Бывший унтер-офицер шагнул за корпус грузовика и осторожно выглянул. Стреляют, только не поймешь где. То ли на мосту, то ли за мостом.

Рдах! Р-дах!..

Мерседес дал задний ход, покидая мост. Остановился. Второй Мерседес, грозно рыкнув, поспешил к нему. Со стороны крепости между тем приближался целый отряд числом не меньше взвода. Для боя маловато, для переговоров слишком много. От машин к посту шагнули двое, в одном доктор Фест узнал Олендорфа.

— Понятно, что не пускают, — вздохнул кто-то. — Мы вроде как смерть несем.

Никто не возразил, хотя и могли бы. Смерть несли не испуганные люди в форме и без, даже не штабные в черных авто. Смерть стояла за плечами блондина средних лет с невыразительным одутловатым лицом. В иные времена этим обстоятельством он бы даже гордился.

* * *

Из штаб-квартиры рейхсфюрера СС мальчик Нильс вести получал редко и чаще всего случайно. Гуси, даже самые смелые и любопытные, старались туда не залетать. Зато регулярно поступали новости из иных ведомств, где тоже упоминался Гиммлер. Один из гусей, безымянный, даже без псевдонима, определенно принадлежал к стае министра иностранных дел Риббентропа. Тот, несмотря на высокие нацистские чины, среди дипломатов был чужаком, профессионалы не любили дилетанта. Тот, что присылал Нильсу отчеты, работал по Великобритании, неоднократно бывая там в командировках. Вести он приносил порою странные. Английская верхушка с весны 1939 года перестала считать Гитлера лидером, с которым имеет смысл договариваться, но и войны не хотели, делая ставку на внутреннюю трансформацию нацистского режима. Новым руководителем Германии видели финансиста Ялмара Шахта или Германа Геринга при условии согласия того на либеральные реформы. Но при всех грядущих раскладах Генрих Гиммлер и его СС никуда не исчезали. Мудрый гусь предположил, что британцы опасаются коммунистического переворота, остановить который сможет лишь «черный орден». Рейхсфюрер имел неплохие шансы на долгожительство, тем более все попытки его смещения до последнего времени проваливались.