Писем стали теперь мало писать в России, а потому они доходят быстро.

Пустынцев прочитал вместе с Учителем – и сразу понял, что в письме – судьба. Один раз Олена, милостью Небесной Четы, спасла его, и теперь спасает во второй раз. Если сейчас ему улететь вслед за нею на Алтай, никакие киллеры там не достанут. И в то же время, действительно надо открывать там филиал. Хватит жаться в Питере, надо расширяться сначала на Россию, а потом и на весь прочий мир! Никакой банановый импорт не даст таких дивидентов как экспорт веры. Весь мировой опыт тому подтверждение! Мун стал миллионером на своем учении. То есть миллиардером.

Дионисию идея прокатиться на Алтай тоже понравилась. Он никогда не ездил так далеко.

– Отдадим маленькие долги и отправимся, – решил Он.

Дионисий призвал Левона, усмехнулся:

– Ну что ж, пора и тебе расти. Не вековать же в простых быках. Как одноклассник с детства Самого Сына Божия должен же ты чего-то достичь в жизни. Замочишь Зиновия – сразу человеком станешь. Киллером с квалификацией. А там и начальником личной охраны.

Левона такая судьба вовсе не привлекала. Он-то надеялся, что в ХБС пойдет по духовной части. Тем более, при поддержке одноклассника. А Учитель, наоборот, решил его унизить, хотя и под видом милости. Что ж, Денис Мезень всегда ему завидовал и ревновал к Галочке. Но Левон понимал, что есть предложения, от которых не отказываются. Тем более, что Дионисий теперь торжествует – вот и упивается торжеством.

– У меня и оборудования нет соответствующего, – только и возразил Левон.

– А какое тебе нужно?

– Со взрывчаткой работать я не умею. Пистолет, наверное. Автомат – слишком большая штука: могут засечь по дороге.

– Сделаем тебе оборудование.

И ведь сделает! А Левон больше не хотел. Достаточно его шантажировали той разминкой, которую он с ребятами устроил на чердаке. Но тогда всё случилось неожиданно, он не знал, на что шел. А теперь знает – и не желает.

После своего дежурства Левон снова заглянул в дом, где живет Зиновий. И сбежать не удосужился, дурак!

В ящик Зиновию он бросил записку, изготовленную печатными буквами – ничего оригинальнее он в спешке придумать не успел:

Желаешь жить – исчезни

Сообразительный человек поймет, откуда дует ветер. Свинцовый.

Зина понял, конечно. И приказал предельно ускорить акцию в Шувалово.

Игра на встречных курсах ускорялась.

Пустынцеву не хотелось ждать раздачи долгов, обещанной Учителем. Он теперь каждую минуту чувствовал себя мишенью. И потому он улетел вперед. В аэропорт уехал на своем белом «Ауди», которым в последнее время пользовался Учитель – чтобы сбить ищеек со следа. А Дионисию оставил «ситроен».

И шпионы доложили, что «ситро» поездил по городу и вернулся в Шувалово. А значит – Пустырь на месте!

* * *

Нет ничего удивительного в том, что даже Господствующее Божество не смогло с первого раза безупречно сотворить совершенный Космос. На пути к совершенству очень даже естественно произвести некоторые опыты. Эксперименты. Задать определенные законы природы – и запустить процесс, получить результаты, оценить. Потом слегка скорректировать первоначальные параметры – и начать сначала. И только произведя необходимое количество экспериментов, выйти на оптимальный режим функционирования Космоса.

Количество экспериментов значения не имеет, потому что Господствующее Божество вечно, пресуществовало до времени и просуществует после времени, и следовательно, торопиться некуда.

Кто сказал, что Космос должен идеально функционировать с первого раза, порождать только прекрасных и совершенных существ? Сколько земные скульпторы разбивали неудачных набросков будущей статуи, прежде чем приходили к идеальной гармоничной форме! А они-то работают с простым неживым материалом. А Оно вынуждено иметь дело со своевольной живой субстанцией, которая, случается, дерзает сопротивляться воле Его.

Всемогущество и всеведение не предполагают идеального успеха с первой попытки. Всемогущество и всеведение тоже развиваются, совершенствуются.

При таком трезвом и здравом подходе всё становится на свои места. Просто, Оно – учится, Оно – экспериментирует, как и пристойно подлинному Творчеству, которое всегда должен испытывать святое недовольство Самим Собой.

Оно, разумеется, вечно и существовало прежде начала всех времен, но все-таки Оно – молодое Божество, если считать от начала времен. Потому что до начала Оно хоть и существовало в Себе Самом, но учиться Ему было негде, незачем и не на чем. Тренироваться. Не было ещё ни пространства, ни материала.

И как только материал появился, Оно со всем рвением принялось творить. Не мог же с первой попытки получиться законченный шедевр. Подучится Оно, испортит несколько ранних эскизов – получится и шедевр!

Да и не должно Оно ни перед кем оправдываться! Как сделало – так и сделало, а когда покажется, что сделало не совсем хорошо – уничтожит Оно этот первый слепок, набросок, черновик, и попробует начать сначала.

И, быть может, уже пора начать сначала?!

* * *

Первозванная Нина постаралась искренне простить сестру Наталью и её сынка Мишу. Даже заставляла себя ласково смотреть на маленького убийцу своей Валечки, когда тот крутился под ногами здесь в Храме.

И только бесстыдство сестры Натальи, которая откровенно соблазняла юного Учителя, заставило Нину поколебаться в новой вере. Она была бы рада ничего не знать, но будто нарочно несколько раз встречала Наталью в коридоре, когда та бегала в комнату Учителя и обратно. И Клава рассказывала об этом же всем подряд – не уши же затыкать.

А Дионисию больше всех нравилась Наталья. Клава получила свое, все знали, что она носит Внука Божия – и это уже сделалось видно по её фигуре. А удовольствия больше всего доставляла ласковая и заботливая Наталья, которая своей совсем уже взрослой тридцатилетней красотой лучше всего умела принять в себя Его отроческие порывы. Каждый раз Он удостоверялся, насколько отросли у нее волосы, скоро ли она укутается в них как в собственную власяницу?

А Нине начинало казаться, что даже тогда в далекий уже первый день Он заставил её простить Наталью и её преступного сыночка, чтобы сохранить Наталью для Себя.

Лысый Его приспешник, нахальный Оркестр, и вовсе ни в каких Богов не верует – ни в Двоицу, ни в Троицу, это же сразу видно! На глазах выбился из нищих, а теперь разыгрывает из себя нового апостола. Вздумал по примеру своего шефа тоже ночью в женскую келью лезть! Так Дионисий – красавчик, а этот что о себе воображает? Нина хватила его по лысине – от души.

Нина насмотрелась когда-то, как муж её покойный на собраниях говорил одно, а дома немного другое: больше всего любил считать, сколько ковров привез. Вот и здесь такое же двоедушие и двоесловие.