– Мы знаем, как работает биржа, – заметила бабушка. – Но, по-моему, твой отец хочет знать, из чего мы будем платить за продукты и электричество. Абстрактными деньгами счета не оплатишь. И потом, если “Хейендрас” не выйдет на биржу или никто не захочет в нее вкладываться, ее акции упадут и наши деньги не будут стоить ничего.

– В самом деле, риск есть…

– Нет-нет, – отрезала бабушка. – Нам нужны наличные, мы с отцом не можем рисковать потерять все. На кону наша старость.

– Но мой друг говорит, что это вложение века! – настаивал Сол.

– Нет, – сказал дедушка.

– А ты? – спросил дядя Сол моего отца.

– Я бы тоже предпочел деньгами. Не очень я верю в эти биржевые чудеса, слишком рискованно. И потом, если я хочу купить тот дом в Монклере…

Дедушка заметил во взгляде Сола разочарование:

– Послушай, Сол, если ты вправду веришь во все эти биржевые игры, ничто тебе не мешает взять свою долю акциями.

Дядя Сол так и сделал. Через год “Хейендрас” произвела на бирже сенсацию. Как мне объяснила мать, стоимость ее акций за один день выросла в пятнадцать раз. За несколько часов 666 666,66 доллара дяди Сола превратились в 9 999 999,99 доллара. Дядя Сол стал обладателем десяти миллионов и через несколько месяцев получил их, продав свою долю. В тот год он купил дом в Оук-Парке.

Мой отец, побывав в великолепном доме брата, поверил в благодеяния биржи. Окончательно убедило его заявление, сделанное в начале 1988 года Домиником Пернеллом, генеральным директором “Хейендрас”: тот хвастался экономическим процветанием предприятия и приглашал работников покупать акции. Отец собрал все, что у него осталось от продажи “Гольдман и Ко”, и убедил дедушку последовать его примеру.

– Мы тоже должны купить акции “Хейендрас”! – уговаривал он дедушку по телефону.

– Думаешь?

– Папа, посмотри, сколько получил Сол: миллионы! Миллионы долларов!

– Нам надо было послушаться твоего брата, когда мы продавали фирму.

– Еще не поздно, папа!

Отец собрал 700 000 долларов – все сбережения, свои и дедушкины. Все их военные трофеи. На все деньги он купил акции “Хейендрас”, которые, по его расчетам, должны были в самом скором времени сделать миллионерами и их. Через неделю ему позвонил встревоженный дядя Сол:

– Я только что говорил с папой, он утверждает, что ты вложил его деньги?

– Ой, Сол, успокойся! Я всего лишь поместил капитал, как и ты. За него и за себя. В чем проблема?

– И что за акции ты купил?

– Акции “Хейендрас”, естественно.

– Что? Сколько?

– Не твое дело.

– Сколько ты вложил? Я должен знать сколько!

– Семьсот тысяч.

– Что?! Ты совсем спятил? Это же почти все ваши деньги!

– Ну и что?

– То есть как “ну и что”? Это же огромный риск!

– Послушай, Сол, когда мы продавали фирму, ты нам советовал брать свою долю в акциях, и был прав. Мы обратили деньги в акции сейчас. Не вижу разницы.

– Тогда все было иначе. Случись что, папа потеряет все, что отложил на старость! Он на что жить будет?

– Не волнуйся, Сол. Дай мне хоть раз поступить по-своему.

На следующий день, к величайшему удивлению моего отца, дядя Сол появился в его кабинете в офисе “Хейендрас”.

– Сол, что ты тут делаешь?

– Мне надо с тобой поговорить.

– А позвонить нельзя?

– По телефону я это сказать не могу, слишком рискованно.

– Что сказать?

– Пойдем пройдемся немножко.

Они вышли в парк рядом со зданием и отошли подальше.

– Дела у компании плохи, – сказал дядя Сол отцу.

– Что ты такое говоришь? Я в курсе финансового положения “Хейендрас”, и оно отличное, представь себе. Генеральный директор, Доминик Пернелл, сделал объявление, сказал нам покупать акции. Кстати, их курс вырос.

– Разумеется, курс вырос, если все сотрудники ринулись их скупать.

– Ты на что намекаешь, Сол?

– Продавай акции.

– Что? Ни за что на свете.

– Слушай меня внимательно, я знаю, о чем говорю. Дела у “Хейендрас” очень плохи, цифры катастрофические. Пернелл не должен был говорить, чтобы вы их покупали. Тебе надо немедленно избавиться от акций.

– Да что ты несешь, Сол? Не верю ни единому слову.

– Ты что думаешь, я бы примчался из Балтимора, если бы дело не было так серьезно?

– Ты просто бесишься, что продал акции и не можешь купить их снова. Так ведь? Хочешь, чтобы я тоже продал, а потом купил?

– Нет, я хочу, чтобы ты их продал и избавился от них.

– Может, ты перестанешь мной командовать, Сол? Ты спас папину фирму, обеспечил ему старость, дал работу всем его служащим: он тебя обожает, ты лучший из сыновей! Впрочем, ты всегда ходил у папы в любимчиках. Но тебе и этого было мало, ты еще походя сорвал джекпот.

– Но я же вам тогда говорил: просите акции!

– Мало тебе твоей адвокатской карьеры, громадного дома, машин? Что ты еще хочешь? Гендиректор лично сказал нам покупать, мы все купили! Все служащие купили! В чем проблема? С ума сходишь, что я тоже могу заработать денег?

– Что? Да почему ты не хочешь меня послушать?

– Ты всегда считал своим долгом меня уничтожить. Особенно в папиных глазах. Даже когда мы мальчишками на скамейке сидели, он только с тобой и говорил! Сол то, Сол сё!

– Не говори ерунды.

– Он только тогда и стал со мной немножко считаться, когда ты смылся. Да и то, пока вы не общались, он мне кучу раз давал понять, что если бы во главе фирмы был ты, дела бы шли куда лучше…

– Натан, ты бредишь. Так вот, я приехал тебе сказать, что дела у “Хейендрас” плохи, показатели скверные, и как только это выплывет, курс акций рухнет.

Отец на миг опешил:

– А ты откуда знаешь?

– Знаю. Поверь мне, умоляю. Знаю из надежного источника. Больше я сказать не могу. Продавай все, а главное, никому не говори. Никому, слышишь? То, что я ставлю тебя в известность, – серьезное преступление. Если кто-то узнает, что я тебя предупредил, у меня будут большие неприятности, и у вас с папой тоже. Довольно того, что продать такой объем акций, не вызвав подозрений, весьма сложно. Продавай по частям. И поторопись!

Отец не внял голосу разума. Думаю, он был ослеплен той жизнью, какую брат вел в Балтиморе, и хотел получить свою долю. Я знаю, что дядя Сол сделал все возможное, даже съездил во Флориду к дедушке и просил его убедить сына продать акции.

Дедушка даже позвонил моему отцу: