– Может, уже хватит воевать с наркотиками, ма, – встряла Зои.

– Сейчас уже ничего не сделаешь, – тихо произнесла Хизер, хотя Джессика могла прекрасно ее слышать.

– Я принимала соль фолиевой кислоты, – сказала Джессика.

– Это прекрасно, – сказала Хизер.

– Куда уж лучше: соль фолиевой кислоты, немного ЛСД и немного экстази, – с горечью в голосе бросил Бен. – Идеально для начала жизни.

– Да не волнуйтесь вы, она, возможно, и не беременна, – прошептала Кармел.

– Да твое-то какое собачье дело! – Джессика возвысила голос до неприличной высоты. Она знала, что не стоит браниться и таким образом демонстрировать эмоции, но вдруг ужасно расстроилась.

– Ну-ну, спокойнее, – утешительно сказал Наполеон.

Фрэнсис, автор любовных романов, бухнулась на кушетку, лицо ее покраснего, как будто она не слышала ни одного ругательства в жизни.

– Прошу прощения. – Кармел опустила голову. – Наверное, это просто зависть.

– Зависть? Вы, что ли, мне завидуете? – удивилась Джессика. Не слишком ли эта женщина стара, чтобы завидовать. – Почему?

– Ну… – Кармел рассмеялась.

«Деньги, – подумала Джессика – Она завидует моим деньгам». Джессике потребовалось некоторое время, чтобы осознать, что люди постарше, люди для нее взрослые, люди, принадлежащие к поколению ее матери, которых, казалось бы не особенно заботит богатство, потому что их жизни практически кончены, все еще могут завидовать и пребывать в неадеквате, если речь заходит о деньгах.

– Вы стройная и красивая, – начала Кармел. – Я знаю, в моем возрасте нехорошо говорить такие вещи. У меня четыре красивые дочери, мне уже пора забыть о таких делах, но мой муж бросил меня ради…

– Молоденькой дурочки? – спросил Ларс.

– К сожалению, нет. У нее докторская степень, – ответила Кармел.

– Это не препятствует тому, чтобы оставаться дурочкой: их немало с докторскими степенями, – сказал Ларс. – Кто представлял ваши интересы? Полагаю, вы все еще живете в семейном доме?

– С этим нет проблем, спасибо. На то, как мы уладили финансовые вопросы, я не сетую. – Она замолчала, посмотрела на Джессику. – Знаете что? Я, вероятно, завидую вашей беременности.

– Вы же говорите, у вас четыре ребенка, – сказал Ларс. – Мне кажется, это более чем достаточно.

– Я не хочу больше детей. Я хочу вернуться в то время, когда все начиналось. Беременность – это начало начал. – Кармел приложила руку к животу. – Я всегда прекрасно себя чувствовала во время беременностей, хотя, должна признаться, волосы у меня становились просто неуправляемыми. У меня такие густые послушные волосы, а когда я была беременна, они торчали во все стороны.

– Постойте, почему они становились неуправляемыми? – спросила Джессика.

Она не была готова к тому, чтобы ее волосы испортились, нет уж, спасибочки. Наверняка есть шампунь и кондиционер, которые решат эту проблему.

– При беременности волосы перестают выпадать, поэтому они делаются гуще, – объяснила Хизер. Она прикоснулась к собственным волосам. – Мне нравились мои волосы, когда я была беременна.

Помолчав, Кармел сказала:

– Я уверена, вы беременны, Джессика. И я прошу прощения. – Она сделала паузу и добавила: – Примите мои поздравления.

– Спасибо, – сказала Джессика.

Может, она и не беременна вовсе. Может, просто выставила себя идиоткой перед всеми этими людьми. Она посмотрела на Бена. Он разглядывал свои голые ноги, словно они могли дать ему ответ. У него были огромные ноги. Неужели и у их ребенка будут такие же? Могут ли они с Беном стать родителями? Они не такие уж и юные. Они могут себе позволить иметь ребенка. Они могут себе позволить хоть дюжину детей. Почему ей это казалось невероятным?

Тони ушел в туалет и вернулся с мокрым полотенцем, которое без слов протянул Фрэнсис. Она прижала мокрую ткань ко лбу, вытирая пот.

– Вам плохо? – спросила Кармел.

Все посмотрели на Фрэнсис.

– Нет. – Она помахала перед лицом слабой рукой. – Просто… вы только что говорили о том, как вы любите начала? А тут имеет место мой персональный финиш.

– Вот как, – сказала Хизер, словно эти слова имели для нее смысл. – Не думайте об этом как о конце. Думайте как о начале.

– Когда я была девчонкой, моя мать носила значок, на котором было написано: «Это не приливы, это скачок напряжения». Я от этого была просто в ужасе.

Они все трое рассмеялись этаким самодовольным смехом, каким смеются женщины средних лет, отчего тебе хочется навечно остаться молодой.

ФРЭНСИС

Вы в порядке?

Тони сел на полу рядом с Фрэнсис, приняв ту неловкую позу, в какую мужчины обычно садятся на пикниках, словно им некуда деть ноги.

– Я в порядке, – сказала Фрэнсис и прижала влажное полотенце ко лбу, тепло волнами продолжало накатывать на нее; она чувствовала странный оптимистический настрой, хотя и оказалась заперта в комнате с незнакомыми людьми. – Спасибо за полотенце. – Она разглядывала Тони: бледное лицо и тоже капельки пота на лбу. – А с вами все в порядке?

Он потрогал свой лоб:

– Немного одолевает клаустрофобия.

– Вы имеете в виду настоящую клаустрофобию? Не просто «я хочу выбраться отсюда»? – Полотенце упало Фрэнсис на колени.

Тони пытался подтянуть ноги к груди, потом сдался и снова вытянул их.

– У меня легкая степень клаустрофобии. Ничего страшного. Мне здесь не нравилось и до того, как нас заперли.

– Что ж, тогда мне нужно вас отвлечь, – сказала Фрэнсис. – Выкиньте эти мысли из головы.

– Продолжайте. – Тони улыбнулся в пол-улыбки от той, которая обычно появлялась на его лице.

– Итак… – начала Фрэнсис. Она вспомнила о том, что говорил вчера Наполеон, перед тем как фруктовый коктейль начал действовать в полную силу. – Вы страдали от депрессии по завершении спортивной карьеры?

– Вот уж воистину блестящая тема для успокоительного разговора, – сказал Тони.

– Прошу прощения, – ответила Фрэнсис. – Я не в лучшей форме. И, кроме того, мне интересно. Моя карьера, возможно, тоже подошла к концу.

Тони поморщился:

– Понимаете, говорят, спортивная звезда умирает дважды. В первый раз – когда уходит из спорта.

– Так это было похоже на смерть? – спросила Фрэнсис: если бы ей пришлось бросить писать, для нее это тоже было бы подобно смерти.

– Да, что-то типа того. – Он взял огарок свечи и оторвал от него восковый нарост. – Преувеличивать не стоит, но в те годы я не знал ничего, кроме игры. Вот каким я был. Я начал играть профессионально сразу же после школы. Моя бывшая сказала, что, кончив играть, я все еще оставался ребенком. Она говорила, что это меня и вышибло из колеи. Она все время повторяла услышанную где-то фразу: «Профессиональный спортсмен – дилетант как человек». – Он вернул свечу на пол, щелчком отбросил в сторону кусочек воска. – Она все время это повторяла: мол, я демонстрирую дилетантский подход к жизни. – В его глазах появилось обиженное выражение, не вяжущееся с насмешливым тоном, и Фрэнсис решила, что его бывшая – ведьма. – К тому же я не был готов отказаться от спорта. Мне казалось, во мне еще есть силы на один сезон, но у моей правой коленки на сей счет было иное мнение. – Он вытянул ногу и показал на колено, которое его подвело.