Она обхватила его щеки ладонями и долго смотрела в глаза. В конце концов ее лицо просветлело.

— Я молила Господа, — прошептала она, — чтобы он не позволил тебе стать одним из них.

— Одним из них?

— Ты знаешь, о чем я говорю.

Роберт помолчал, потом тряхнул головой и сказал:

— Они не такие, каким был Фауст.

— Они убивают, разве нет?

На этот раз Роберт не ответил. Эмили отвернулась от него и уставилась на деревья. Моросил мелкий серебристый дождь. Она откинула голову назад, чтобы подставить ему лицо. Как давно, задавался вопросом Роберт, она в последний раз стояла так под дождем? Девушка закрыла глаза, и он наблюдал за ней, не таясь. Трудно было сказать, только ли капли дождя растекались по ее щекам или они перемешивались со слезами. Она еще долго ничего не говорила, но наконец открыла глаза.

— Я не смогу… — прошептала она. — Я не смогу вынести…

Эмили замолчала и вздрогнула. Она взяла Роберта под руку, но взгляд ее был отрешенным, словно размытым дождем.

— Мне невыносимо, — сказала она просто, — пребывание рядом с ними.

Роберт отрицательно покачал головой.

— И все же, — настойчиво твердил он, — она добра. Она не причинит тебе вреда.

— Ты не можешь этого знать, — ответила Эмили.

С неожиданной горячностью она прильнула к нему и встретилась с ним взглядом.

— Я знаю, что значит, — прошептала она, — желать моей крови. И повторяю тебе, я никогда близко не подойду к твоим друзьям.

И она выполняла свое обещание. Роберт заставил ее остаться в особняке Годолфина, но она не разговаривала ни с Миледи, ни с Лайтборном, не ела с ними за одним столом и даже избегала оставаться в одной комнате с Миледи. Казалось, и саму Миледи устраивала возможность быть от нее подальше. И все же, даже когда ее и Лайтборна не было дома, Эмили продолжала нервничать. Беспокойство не покидало ее ни на минуту, потому что глаза Годолфина и всех остальных обитателей особняка были постоянным напоминанием о том, чем и она была совсем недавно, отражением ее былого состояния и страданий. Чтобы избавиться от них, она надевала бриджи и ходила пешком, всегда пешком, по улицам Лондона или по загородным полям и холмам. Роберту доставляло удовольствие сопровождать ее, потому что такие путешествия будили в его памяти картины их детских прогулок и напоминали о том времени, когда весь мир вокруг казался непорочным. Светским удовольствиям он мог предаваться с Эмили только по вечерам. Потому что только в это время суток он мог показать ей то, что способен предложить Лондон: маскарады во дворце, театры и балы, бесконечный головокружительный водоворот наслаждений, у попавшего в который нет времени думать, нет времени вспоминать. И все же в самом центре этого водоворота оставалась Эмили. Она была единственной постоянной точкой среди хаоса и сумбура — окном в мир потерянной надежды и обещанием того, что надежда еще может вернуться.

Желание добиться возвращения утраченной надежды стало единственной страстью Роберта. Он все более разделял страхи Эмили и все чаще приходил к мысли оставить Миледи. Он стал задаваться вопросом, не права ли Эмили и в том, что необходимо оставить дом Годолфина. Возможно, даже вместе покинуть Лондон и отправиться в путешествие по миру, как они не раз обещали друг другу в Вудтоне, когда, будучи еще детьми, смотрели на звезды и предавались мечтам обо всех чудесах, существующих под этим звездным небом. И все же Роберт никак не мог решиться расстаться с Миледи во второй раз. Он продолжал жить под одной с ней крышей вместе с Эмили, и все это время росли его страхи, но и крепли мечты.

В конце концов решение принял за него лорд Рочестер. Они случайно встретились однажды вечером в Королевском театре. Сэвайл тоже оказался там, и он первым заметил Роберта и Эмили. Он окликнул их пьяным голосом, пошатываясь выбрался из своей ложи и направился к ним. Некоторое время он изучал Эмили алчным взглядом, потом ткнул Роберта кулаком в ребра и громким шепотом поделился своими наблюдениями:

— Изумительно милый и миниатюрный багаж вы сюда с собой прихватили. Черт бы побрал этих шлюх, но мне так нравится их деланная застенчивость.

— Уверяю вас, сэр, — гневно ответил Роберт, — эта леди не проститутка.

Он потянулся к шпаге, но кто-то схватил его за руку. Обернувшись, он увидел лорда Рочестера. Он тоже окинул Эмили изучающим взглядом. В этом взгляде не было вожделения, но у Роберта возникло ощущение, что Рочестер увидел в ней что-то знакомое. Граф склонил голову в вежливом поклоне.

— Вы недавно прибыли из провинции, Миледи?

Эмили ответила на поклон мимолетной улыбкой и сказала:

— Боюсь отвечать вам, сэр, потому что моя речь выдает меня даже больше, чем внешний вид.

— Свежесть того и другого, Миледи, не вызывает в отношении вас ничего, кроме доверия.

Лорд Рочестер еще раз поклонился ей и повернулся к Роберту.

— Полагаю, Ловелас, что ваша очаровательная спутница и есть дама вашего сердца Воэн?

— Она самая, милорд.

— Рад слышать это, — сказал Рочестер, не сдержав улыбки. — Надеюсь, вы помните, о чем я говорил вам в последний раз? Возможно, что это и есть ваш шанс разрешения проблемы. Ибо какой-то источник совершенно определенной радости — это все, что необходимо каждому из нас в этом мире, если мы не хотим быть игрушками в его вечной суете.

— Как видите, милорд, теперь у меня есть такой источник.

— А Маркиза? — понизил голос Рочестер. — Получила она то, что желала найти?

Роберт мрачно улыбнулся.

— Вижу, вы еще ничего не слышали.

По лицу лорда Рочестера, казалось, пробежала тень.

— О, кровоточащие раны Христа, — прошептал он, — она пострадала?

— Как ни прискорбно, да, — ответил Роберт. — Хотя в каком она состоянии теперь, не берусь сказать, потому что прошло уже несколько недель, с тех пор как я видел ее.

— Вы поступили весьма мудро.

Лорд Рочестер на мгновение замер, словно потерял мысль.

— Если увидите ее, — заговорил он наконец, — можете сказать, что у меня есть мумие[6].

— Мумие? — переспросил Роберт, нахмурив лоб.

— Помните, я говорил вам о турке, с которым встретился в путешествии. Он… нет, нет. — Лорд Рочестер не позволил себе договорить, и тряхнул головой. — Это больше не может быть вашим делом.

Он бросил взгляд на Эмили, потом положил руку на плечо Роберта и отвел его в сторону.

— Не могли бы вы последовать моему совету, Ловелас? — шепнул он ему на ухо.

— Вам известно, милорд, что одному я уже последовал.

— Очень хорошо. В таком случае забирайте свою