сразу осеклась и прикрыла рот рукой. Положение опять спасла не по годам хитрая десятиклассница Люда Львова:

— Просто ребята устали и ошиблись, Зоя Кузьминична. Немного упростим задачу. Вот на таких листках мы поставим «плюс» — кто за Карпинского, и «минус» — кто за Мишина.

С этими словами она с помощью линейки оторвала полоски от предыдущих «бюллетеней» и раздала ученикам, а после процедуры, уже свернутыми — собрала. На этот раз вокруг стола сгрудился весь класс. Люда развернула бумажки и… насчитала всего двенадцать крестиков.

— Теперь я все поняла! — вдруг обреченно закричала завуч. — Среди нас присутствуют лицемеры! Эти четыре человека… они меняют свое мнение или… боятся, а, впрочем, решайте, как хотите.

Зоя Кузьминична решительно последовала к выходу и хлопнула дверью. Люда, натянуто улыбнувшись, проговорила:

— Комсорг класса выбирается тайным голосованием. Я поздравляю Мишина Алексея с… победой. Мишин, зайди потом ко мне.

Она тщательно собрала со стола бумажки и, гордо подняв голову, тоже не прощаясь, вышла из комнаты. Ученики, высидевшие пять уроков и два часа выборов, наперегонки устремились на свободу. В проеме двери притормозил лишь Куропаткин.

— Леха, ты с нами или… как? — неуверенно спросил он.

— Ты чего, Костян? Что изменилось?! Мы же договорились! Подождите меня, я к Львице — быстро. Одна нога там, другая — здесь.

Расписавшись в протоколе и недослушав нескольких наставлений от Людмилы Львовой, спустя всего несколько минут новоиспеченный комсорг мчался по улице Соболева. За ним, едва успевая, бежали его верные друзья Костик, Жека и Рома. Впереди замаячила вечная стройка с двумя не менее древними красочными лозунгами. На одном из них с годами менялись лишь цифры. Верхний требовал: «Живешь на Смоленщине — будь строителем!», а нижний обещал: «Задание 1984 года — за десять месяцев!». Свернув перед дырявым забором долгостроя, ребята пробежали еще пару сотен метров и… вот он — ни с чем несравнимый дикий днепровский пляж. Вчера они договорились открыть купальный сезон, и теперь уж этому никто и ничто не помешает. Даже не очень теплый порывистый ветер.

Побросав сумки и едва раздевшись, ребята с ходу бросились в воду. Иначе и быть не могло, даже если бы там было не пятнадцать градусов, а ноль. Казаться слабаком для каждого из них было равноценно потере дружбы. После длинного нырка первым, как повелось, оказался Леха. Выплыв почти на середину реки, он интенсивно принялся грести против течения. Параллельно ему выстроились и остальные пацаны.

— Вам не жарко, придурки?! — вдруг раздался зычный голос с берега.

Так исторически сложилось, что первая школа являлась неформальным центром такого известного микрорайона города, как Рачевка. Там находился, пожалуй, самый крупный в городе избирательный участок, где выбирали депутатов в Советы всех уровней. Танцевальная площадка школы, в последнее время именуемая модным словом «дискотека», также была известна в городе. Этому способствовал не только собственный популярный вокально-инструментальный ансамбль, но и нередко играющие здесь другие музыкальные коллективы Смоленска. Поэтому каждый субботний вечер возле данного учебного заведения жизнь кипела в буквальном смысле: толпы молодежи со всех районов города, контролируемые бригадами дружинников, которые в свою очередь были дополнены парой штатных милиционеров. Последнее обстоятельство было оправдано тем, что в темных углах школьного двора порой не только фарцевали, но и торговали алкоголем и сигаретами. Среди подобных «продавцов» даже встречались известные всем рецидивисты.

Один из таких «замечательных» людей по имени Гера и стоял сейчас на берегу, размахивая бутылкой с пивом. Рядом с ним скалили зубы два его «однополчанина».

— Плывите на берег, пацаны! — крикнул Гера. — У меня к вам дело на сто рублей. Давайте, быстрее, пока яйца не отморозили.

При этом его приятели взяли сумки школьников и сделали вид, что бросают их в реку. Леша движением головы предложил друзьям следовать за ним.

— Что вам надо? — выбравшись на берег первым, спросил он.

— Какой класс заканчиваешь, красавчик? — уже дружелюбней поинтересовался Гера.

— Восьмой.

— Хорошо. Рыбу знаешь?

— Какую рыбу?

— Не придуривайся. Он тоже в восьмом.

— Леха, они Рыбой зовут Карпинского, — подал голос Костик. — Сам слышал… и видел.

— Ну и ну, — удивился Мишин. — Причем тут они и Сергей?

— Гы — гы — гы, — утробно заржал Гера. — Рыба — родственник Беса, нашего брата. Тот скоро откинется, а мы помогаем ему, как можем. И Рыбе тоже. Только что-то он стал от нас прятаться. Так что увидите его, передайте — пусть срочно меня найдет.

— А зачем он вам? — полюбопытствовал Куропаткин.

— Много будешь знать, корешок, скоро состаришься, то есть помрешь совсем молодым, — под дружный хохот подельников продекламировал Гера. — Ну, ладно, пацаны, вижу, что просьбу нашу вы услышали. Проконтролировать ее исполнение мы сможем, не волнуйтесь. Потом встретим вас и отблагодарим… по полной…

С этими словами, сопровождающимися непрекращающимся смехом, троица вальяжно двинулась вдоль берега, а их опустошенные бутылки полетели в быстрые воды Днепра.

Дома царил праздник. И не потому что пятница, а точно по какой-то другой причине. Отец уже пришел, хотя обычно раньше пяти никогда не появлялся.

— Вот отпросился на часок раньше, — слышался с кухни его голос, — забрал торт, купил конфет, газировку — детям, бутылку «Тамянки» — нам с тобой. Это событие нужно обязательно отметить.

— Ой, Лешенька вернулся, — выглянула мама в прихожую. — Теперь все в сборе. Сынок, мой руки и — к столу.

— Что происходит, родственники? — Леша уселся за семейный круглый стол и взглянул на Марину.

Сестренка, похоже, больше всех радовалась еще неизвестному брату обстоятельству.

— Подошла папина очередь на машину! Он в понедельник поедет выбирать модель, — выпалила она, как на духу.

— Маринка сходу объяснила тебе причину нашего торжественного ужина. — рассмеялся отец. — Только позволь ее немного поправить. В начале следующей недели я поеду уже покупать машину, а модель мы выберем прямо сейчас…

— Пап, ну не «Запорожец» же? — мгновенно включился в процесс Алексей.

— Нет, не «Запорожец». На голосование выносятся две модели! — торжественно объявил глава семьи. — Обе — «Жигули» — семерка и девятка.

— Семерка! — выкрикнула мама.

— Девятка! — одновременно вторил ей сын.

— Ну, а ты, дочь, что скажешь? — спросил отец.

— А я не знаю, — честно призналась девятилетняя девочка.

— Мать, дай «За рулем».

Мама принесла последний номер обожаемого мужской половиной семьи журнала. Развернутый на определенной странице, он был представлен Марине. Та, недолго думая, ткнула пальцем в голубой седан.

— Что и требовалось доказать, — улыбнулся отец. — Ты, Леша, остался в одиночестве. Я тоже склоняюсь к семерке. Она объективно солидней твоей девятки. У нее, во-первых, человеческий багажник, полуторалитровый движок. А на твоей девятке лихачит одна лишь молодежь.

— Как вы не понимаете?! Весь мир уже давно перешел