Россия закрепила статус великой европейской державы в борьбе с относительно слабыми противниками. На западе эта борьба в целом завершилась с третьим разделом Польши в 1795 г.[853], на юго-западе — с победой над Турцией в 1878 г. и возвращением южной части Бессарабии[854], на востоке — с подписанием Айгунского и Пекинского договоров в 1858–1860 гг. и занятием нынешних Хабаровского края и Приморья[855]. В течение нескольких столетий и экономическое, и военно-политическое могущество России росло; в начале XX века Россия превосходила по размеру населения Англию, Францию и Германию, вместе взятые[856]; имела самую большую в Европе армию[857]; добывала около половины всей производившейся в мире нефти[858]; за 10–12 лет протяженность ее железных дорог удвоилась, выплавка чугуна и стали выросла втрое[859], а добыча угля увеличилась более чем вчетверо за 20 лет[860]. Даже в ХХ веке, несмотря на изнуряющие войны, огромную потерю населения и катастрофические последствия экономической политики коммунистов, Советский Союз проецировал свое политическое влияние на значительную часть мира, успешно соперничал с США в гонке вооружений и по размерам своего валового продукта к середине 1970-х гг. превосходил Германию в 1,6, Китай — в 4,8, а Турцию — в 12 раз[861]. Однако каждое новое достижение давалось со все бóльшим трудом, а с началом технологической революции последней трети ХХ века, упрочением тренда на глобализацию и переориентацией развитых стран на массовое потребление стало понятно, что зенит российского могущества остался в прошлом. Распад Советского Союза и прекращение военно-политического противостояния коммунистического и свободного миров лишь подтвердили, что развитие российского государства в предшествующие десятилетия шло в тупиковом направлении.

К концу второго десятилетия XXI века Россия de facto вернулась к статусу как минимум двух периферий — европейской и китайской. В 2019 г. экономика страны по рыночным оценкам составляла всего 42 % от германской (и 10,2 % от экономики ЕС даже без учета покидающей Союз Великобритании) и менее 12 % от китайской[862]; при этом обе крупнейшие экономики мира, европейская и китайская, сегодня воспринимают Россию исключительно как поставщика ресурсов (на «минеральные продукты» по итогам 2018 г. приходилось 85,8 % российского экспорта в Нидерланды, 85,4 % — в Германию, 83,9 % — в Италию, 78,5 % — в Великобританию[863] и 76,2 % экспорта в КНР[864]) и рынок сбыта для высокотехнологических товаров, которые сама Россия практически перестала производить (сегодня наша зависимость от импорта по компьютерной и оргтехнике составляет более 90 %, по промышленному оборудованию — 80–85 %, по средствам связи и коммуникационным технологиям — около 100 %, по лекарствам и медицинской технике — почти 90 %[865]). Россия видится как своего рода «черная дыра» в центре Евразии: торговля между Азией и Европой продолжает идти в обход России (в 2019 г. через Суэцкий канал прошло 1,06 млрд т грузов, через Транссиб — менее 14 млн т[866]); даже грандиозная китайская стратегия «Один пояс, один путь», презентованная более пяти лет назад[867] и предполагавшая активное участие России, пока существенно не меняет ситуации. Оценивая общее состояние дел, можно сказать, что Россия в начале XXI века технологически зависит от Европы и Китая не меньше, чем она зависела от внешнего мира до начала второго этапа своего имперского строительства в конце XVII столетия.