– Так нельзя! – возмутилась Мила. – Если так рассуждать, то у людей в принципе не будет шанса создать семью. Должен же быть хоть какой-то идеал, к которому стоит стремиться.

– Не должен. Тем более – «хоть какой-то». Попытка внешне приблизиться к идеалу приводит только к фальши, человеку есть смысл стремиться к этому недостижимому состоянию лишь изнутри.

Милу раздражала собственная беспомощность. Ей хотелось найти истину, которая опрокинет снисходительность Базазаела и прекратит ликование свиты над ее слабостью.

– Бронислав Савушкин? А я, признаться, ждал вас.

Миле показалось знакомым это имя. Точно! Это же Катеринин учитель и кумир.

Пожилой профессор в очках с толстыми линзами озирался по сторонам. Он вглядывался в лица присутствующих, поправляя седой чуб на голове.

– Вы нам что-то хотите рассказать? – пригласил его к разговору Базазаел.

– А что здесь можно еще рассказать, – живо отозвался профессор. – Я ученый, который всю жизнь изучает структурную разницу центральной нервной системы. Поэтому я отношусь к человеку как к биологическому виду. И я буду называть людей своими именами, а именно: самцами и самками.

Базазаел с удовольствием расхохотался:

– Продолжайте, Бронислав Иванович!

– Я устал от этого собачьего бреда, подхваченного разными деятелями науки и искусства, поэтами и философами, утопистами, марксистами, социалистами и прочими расплодившимися словоблудами, что будто бы человек рождается в состоянии «Tabula rasa» – то есть «чистой доской», на которой можно писать все, что угодно. Человек рождается не просто с мозгом самца и самки, в нем уже заложены все пороки, наклонности, способности, дарования, и почти ничего не возможно изменить воспитанием, так как личность уже определена индивидуальными размерами мозга и организацией его отдельных зон.

– Расскажите, профессор: как зарождается любовь? – с явным удовольствием спросил Базазаел.

– Любовь?! Банально просто: сигнал восприятия самцом и самкой друг друга, приходящий от органов чувств, сначала попадает в половой центр и только потом – в рассудочную систему. Таким образом, к моменту осознания человека человеком эмоционально-сексуальное отношение уже сформировано.

– Это мне больше всего нравится! – вскочил со своего места Базазаел. – А у нас для вас сюрприз. Посмотрите.

В зал откуда-то сбоку, робко перебирая ногами и опираясь на собранные в кулаки кисти рук, вошло существо, внешне схожее с человеком, но с повадками шимпанзе. Волосы и борода этого существа свалялись в длинные клочья, а тело было коричневым от грязи. По залу распространился зловонный запах немытой человеческой плоти.

Миле стало нехорошо, и она зажала нос пальцами.

– Вот перед вами так называемый «Маугли» – человек, который выжил в царстве животных. Он сейчас впервые в своей жизни попал в общество людей. Чтобы не терять времени, сразу доложу вам, профессор, что с половым центром у него от рождения все в порядке, а вот с рассудочной системой серьезные проблемы. Неразвитость, вернее, отсутствие речевого аппарата привели его к тому, что он не в состоянии себя осознать, и у него практически нет памяти. Сразу оговорюсь, если мы предпримем попытку научить его разговаривать, у нас будут кое-какие результаты, и у этого существа появится шанс к мыслительной деятельности и способности запоминать. Только помнить он будет с того момента, как начнет осознанно произносить первые слова… хотя равноценным членом человеческого общества он уже не станет никогда. В связи с этим, я хотел бы задать вопрос.

Базазаел спустился в зал по ступеням постамента. Он встал напротив профессора и через его голову обратился к толпе людей и к своей свите:

– Где же душа у этого существа, которой его должен был наделить Господь при рождении? – затем, обратившись к профессору: – А врожденные таланты и наклонности? Как мы будем развивать их у этого несчастного? Подойдите к нему, вглядитесь в его глаза и черты. Что вы можете сказать мне про них?

Профессор повиновался и, приблизившись к сидящему на полу существу, наклонился к его лицу. Через минуту отпрянув от него, ученый удивленно посмотрел на Базазаела:

– Он похож на меня!

– Я вам больше скажу: это вы. Вы – только лишенный с рождения человеческого общения.

Профессор качнулся и, наверное, упал бы на пол, если бы не расторопный карлик, который вовремя подкатил кресло на колесиках, и Бронислав Иванович плюхнулся в каталку, как подкошенный.

– Фашисты, – выдохнул он, немножечко придя в себя. – Как можно ставить такие эксперименты над людьми?

– Вы серьезно? – несколько наигранно удивился Базазаел. – Но теория врожденных пороков отдельных наций принадлежит именно нацистам. Когда вы чихвостили коммунистов и социалистов, мне показалось, что вам об этом известно. Должен признаться, что был еще один испытуемый – тоже вы. Вас не лишили общества людей, но вы были помещены в другую социальную среду. У вас не было примера ваших родителей, которые добились больших успехов на научном поприще, а самое главное, вы были лишены воспитания вашего деда – известного геолога и путешественника, который привил вам любовь к познанию мира. В другой жизни вас растила мать. Она родила вас после войны от офицера, квартировавшего у нее неделю, перед возвращением домой после демобилизации. Из-за тяжелых условий на химкомбинате мать быстро состарилась и умерла. Вам пришлось бросить учебу и пойти на работу. Там, из-за мягкотелости, вы попали в дурную компанию и начали сильно пить. Когда мы попытались вас спасти, было уже слишком поздно. Вы превратились в аморального и опустившегося типа, которого не интересовала жизнь.

Бронислав Иванович сидел в кресле-каталке молча, уронив голову на грудь. Его дикий двойник, встав на четвереньки, подкрался к нему и стал с любопытством разглядывать тапочки на ногах. Потянув за тапок, это существо осторожно понюхало большой палец профессора и, не раздумывая, тяпнуло за самый кончик.

– Ой! – вскрикнул очнувшийся профессор. – Увезите меня отсюда! Слышите? Немедленно увезите!

Базазаел одобрительно кивнул карлику, но прежде, чем профессора укатили из зала, он наклонился к нему и вполне доброжелательно потрепал его по плечу:

– Вы хороший ученый, Бронислав Иванович. Ваши открытия лежат на пути к истине. Но к продвижению вперед вас удерживает отсутствие только одного важного качества – умения сомневаться. Истина, которая преподносится как последняя в инстанции – становится ловушкой для ищущего. Так устроено развитие человеческой мысли, которая не может находиться в статике, – как только она останавливается на каком-то утверждении, здесь же начинается ее путь назад, к деградации. Сомневайтесь, профессор, и перед вами откроются великие тайны.

Мила с облегчением подумала о том, что ей не надо рассказывать об этой сцене Катерине. Теперь ее кумир и учитель сам поведает о важных переменах в подходе к своему учению.

Сколько истекло времени, и какое количество людей прошло через этот зал – понять было невозможно. Когда силы были уже на исходе, Мила попросила еще раз прерваться на сон. В альков Базазаела она принципиально не пошла, и заняла первое же свободное ложе, попавшееся ей на глаза. Через несколько минут к ней присоединилась Нюся.