Как-то утром, несколько дней спустя, Элен увидела мадам Луссат на рынке. Жена префекта стояла в стороне, ожидая, пока ее мажордом купит красную рыбу, а дочка играла с выставленной на продажу обезьянкой, которую какой-то матрос привез, очевидно, из Южной Америки. Ее фигура, скрытая под широким платьем, слегка округлилась со времени их последней встречи, и тем не менее выглядела она вполне привлекательно.

Проходя мимо этой женщины, Элен улыбнулась и поздоровалась, но не остановилась, уверенная, что жена префекта не вспомнит ее. Элен не хотелось показаться навязчивой.

– Мадемуазель Ларпен, не так ли? Добрый день, – проговорила мадам Луссат.

Элен, как и большинству людей, было очень приятно, что ее запомнили. Она справилась о здоровье женщины, и они стояли, разговаривая о разных пустяках. Наконец мадам Луссат сказала:

– Не стану вас больше задерживать. Я только хотела сказать, что очень сожалею об отъезде месье Байяра по просьбе моего мужа, но я верю, скоро вы увидите его и выгода для Луизианы перевесит все неудобства!

Элен почувствовала, как румянец покрыл ее щеки. Эта женщина, по всей видимости, еще не знала, что она покинула дом Райана. Поторопившись скрыть свое замешательство, она произнесла:

– Уверена, что он был счастлив оказать услугу вашему мужу.

Мадам Луссат рассмеялась:

– Уж и не знаю, счастлив ли он! Когда мы прощались, он показался мне очень расстроенным необходимостью уезжать. Однако он вполне лояльный гражданин и выполняет свой долг даже в ущерб собственным желаниям.

Неужели она неслучайно сказала все это? Элен, уходя, обернулась и с недоверием посмотрела на жену префекта, та сделала еще шаг и обернулась снова. Какой привлекательной ей показалась мадам Луссат в своей беременности ее кожа расцвела здоровым цветом, лицо было спокойно, осанка – величественна и грациозна. Через несколько месяцев у нее появится ребенок, желанный и бесконечно любимый...

Тогда как ее собственный ребенок... Элен была беременна, о чем подозревала уже в течение некоторого времени, удивляясь, почему Дивота не заметила этого, пока Элен еще оставалась в доме Райана. Может, горничная и заметила бы, если бы не была так увлечена своими любовными делами.

Ответственность за ребенка, конечно, лежит на Элен, и она будет заботиться о нем, хотя понимала, что он создаст для нее определенные неудобства. То и дело она задумывалась над тем, что подумает Райан, когда узнает. Такую возможность они никогда не предусматривали в своих разговорах, предпочитали не думать о ней, словно это вообще не могло произойти. Теперь она понимала, что такое поведение было большой глупостью с их стороны. Но это, в конце концов, и не важно. Нечего было ожидать, что мужчина, который оставил ее для того, чтобы продемонстрировать свою силу воли, будет еще и заботиться о том, носит ли она его ребенка или нет!..

Совсем скоро это заметит и Дюран. Этого момента она ожидала с неудовольствием, но не потому, что боялась каких-либо выходок с его стороны. По правде говоря, она и сама не знала, чего от него можно было ожидать. Однажды она подумала, что он станет над ней глумиться, но теперь не была уверена в этом. С тех пор как они покинули остров, Дюран очень изменился, стал более покладистым и в своих представлениях о нормах поведения. Следовало радоваться этому, поскольку в последние недели он не доставлял Элен беспокойства. Но вместо этого она чувствовала лишь нарастающую тревогу.

В веселом настроении Дюран сообщил ей о назначенной им через четыре дня вечеринке. Дюран казался радостно возбужденным и в то же время был крайне напряжен. Оказалось, что он пригласил всех своих знакомых, включая и мужчин, с которыми пил и играл в карты, несколько оказавшихся в городе плантаторов с семьями и, естественно, тех, кто приплыл с ними с острова. Он настоял, чтобы Элен играла роль почетной гостьи, отказываясь принимать ее любые отговорки, и сказал откровенно, что пристойность для него не имела значения. Все знали, что они жили в одном доме. Однако тот факт, что их комнаты находились на разных этажах, для сплетен и слухов значения не имел. К тому же, по одной из версий, распространяющейся в городе, несомненно, они были любовниками.

Элен подозревала, что источником слухов о том, что она переехала в дом, где жил Дюран, был он сам, так как сама она не говорила об этом никому. Тем не менее Элен не винила Дюрана. Ведь подобный слух могла распространить и прислуга.

Несмотря на то что Элен не чувствовала себя плохо по утрам, как это бывает со многими женщинами в подобном положении, поводов для веселья у нее не было. В последнее время вторая половина дня и вечер стали для нее часами испытаний, когда любые посторонние запахи вызывали у нее приступы тошноты. Даже составление смесей для духов стало для нее настолько утомительным занятием, что пришлось почти забросить его в надежде на улучшение самочувствия через недельку или две.

Уже начинало темнеть, и она стала одеваться и готовиться к вечеринке. Сидя в халатике у туалетного столика и расчесывая волосы Элен ожидала Дивоту, которая всегда помогала ей с прической, заплетая и укладывая короной волосы на макушке, а также и одевала ее. Когда у нее за спиной раздался тихий стук в дверь, она громко предложила войти. Занятая своими делами, Элен сразу не посмотрела, кто вошел, пока странная тишина за спиной не насторожила ее.

В зеркале туалетного столика она увидела вместо Дивоты отражение стоявшего у двери Дюрана, одетого в черный фрак, серые брюки и ослепительно белую рубашку. Элен быстро обернулась.

– Не хотел напугать тебя, – проговорил он как-то напряженно. – Я зашел сказать, что твоя горничная задерживается из-за несчастного случая на кухне в доме Байяра, и потому решил предложить тебе свои услуги.

– Думаю, я справлюсь сама. Спасибо.

Его взгляд задержался не на ее лице, а ниже, на вырезе халатика, который она не подумала запахнуть. Когда Элен стянула края ворота, Дюран подошел ближе.

– Ты хорошо себя чувствуешь? – тихо спросил он.

– Да, конечно. – Хотя это не совсем было правдой, но только такой ложью можно было избавиться от него.

– В последнее время я заметил, что ты стала какой-то странной, а за обедом не проявляешь интереса к еде.

– Разве?

– Может, ты заболела?

– О нет, не думаю...

– Я тоже не думаю. Так вела себя Серефина, когда была беременной.

Элен неестественно рассмеялась:

– Что за нелепицы ты говоришь?

– Ну, это же обычное явление, когда молодая и здоровая женщина делит ложе с мужчиной. Меня интересовало, сколько же времени должно пройти, чтобы появились первые признаки.

Вдруг Элен надоело притворяться, и она серьезно и строго произнесла:

– Вот теперь ты об этом и узнал. – Он улыбнулся:

– Да, узнал. И как скоро мы сможем пожениться?

– Пожениться? – переспросила Элен. Она ожидала от него чего угодно, но только не этого. Она даже была уверена, что излишняя гордость никогда не позволила бы Дюрану признать своим чужого ребенка.