— Хорошо, сэр.

— Если для этого вам будет нужно разрешение окружного судьи, срочно позвоните мне, мы сразу все решим.

— Понял. Выезжаю прямо сейчас.

Агент Уэлш дождался, когда Брэтт Кахилл зашел в лифт, а потом указал пальцем на дверь:

— А с ней что?

Кил облизнул губы:

— Я хочу, чтобы у прокурора была охренительная кипа бумаг на нее. Чтобы она до конца своих дней могла видеть солнечный свет только через прутья решетки.

Нейл Кил скривился. Он дышал так, словно его грудь придавило что-то очень тяжелое.

День заканчивался, сразу вслед за сумерками по небу разлились темные чернила, оживляя тени Филиппсбурга. Сидя за столом, шериф Мердок слушал рассказ Аннабель: она рассказала ему все, что знала о культе Калибана. Арест Спенсера Линча, обнаружение фотографий, молитва на латыни, смерть Лукаса Шапиро, вагон со скелетами и вторжение Боба к ней домой. Ей хотелось добавить сюда и Малишу Бентс, однако это было невозможно, иначе пришлось бы вмешать в дело Бролена, напрямую связанного со смертью Шапиро.

Над внушительной фигурой шерифа покоился американский флаг, прикрывая одним из углов фотографию президента.

По мнению Аннабель, Боб должен был находиться где-то рядом. Он был крайне осторожен, уничтожал следы. Тем не менее он бы не смог так хорошо изучить привычки своих жертв, если бы не находился постоянно рядом с ними. Боб выбирал жертвы, регулярно выискивая их в окрестностях Филиппсбурга.

— Может быть, это ложный след, — предположил Мердок. — Если он так умен, он бы не стал повторяться, правда? Мне кажется, он просто хочет обмануть нас, дав понять, что прячется где-то здесь.

— Нет, сейчас наступил момент, когда он больше не сможет обводить нас вокруг пальца: мы знаем, что он собирается делать, что избегает свидетелей, тщательно выбирает места и изучает привычки своих жертв. Все это требует от него частого прочесывания местности, и он не может позволить себе выбирать жертвы на другой стороне Гудзона — для этого у него были Лукас Шапиро и Спенсер Линч. Для него же самого такие поездки были бы слишком длительными: они бы занимали у него дни напролет; значит, вероятно, он где-то работает.

— Вы так уверены? — удивился Мердок. — Этот Боб может быть бродягой, жить в трейлере или автофургоне.

Аннабель отрицательно покачала головой:

— Он сохраняет жизнь своим жертвам иногда на протяжении нескольких недель. Сопоставив даты похищений и даты, в которые Бобом и его сообщниками были сделаны фотографии, мы видим, что многие совпадают. Значит, одновременно трое, четверо или даже пятеро-шестеро человек оказывались у него в лапах. Чтобы их кормить, нужны деньги, не забывайте к тому же, что этих людей нужно содержать в каком-то достаточно просторном месте, изолированном от остального мира и звуконепроницаемом. Боб располагает некоторыми средствами, у него есть работа. Ему необходимо бросить все свои сбережения на эту «деятельность» — это для него своего рода страсть, простите меня, конечно, за подобное выражение.

Впечатленный дедукцией Аннабель, Мердок покачал головой.

— Чем я могу вам помочь? — спросил он.

Тэйер, положив руки на затылок и откинувшись на подголовник кресла, прищелкнул языком.

— Вы знаете, мы тут неофициально, расследование ведут федералы, — произнес он.

— Да, я так и понял. Вы первыми приехали ко мне, значит, вы действительно решили серьезно взяться за это, — кивнул Мердок с решительным видом. — И пока их здесь нет…

Недружелюбные отношения между полицией и ФБР не были вымыслом, и Тэйер, видимо, был прав, решив, что Мердок, желая им помочь, имеет на это еще и какие-то более веские причины; например, ему нравится Аннабель — Джек отметил взгляд, который шериф бросил на его напарника.

В таком случае, — произнес он, — не покажете ли нам все дела, связанные с похищениями в этом районе?

— Все, что относится ко мне, да.

Мердок покопался в металлическом шкафу и принялся извлекать оттуда красные конверты. В каждом было фото похищенного, заявление об исчезновении, написанное кем-то из ближайших родственников, предварительный и основной отчеты, составленные в ходе расследования. Конвертов было девять, среди них и дело Рейчел Фаулет. Увидев фото улыбающейся девушки, искрящийся взгляд, шелковые завитки волос и пятнышки веснушек на щеках, Аннабель подумала о Бролене и его стремлении найти Рейчел.

Закрыв конверт, она посмотрела на Эрика Мердока:

— Шериф, вы нам нужны: надо изучить все эти дела от начала до конца, и, как я вам уже говорила по телефону, мы ищем музеи, связанные с историей транспорта в Нью-Джерси, равно как и отдельных специалистов по этому вопросу.

— Да, я навел справки, пока ждал вас. Я смогу уделить вам время завтра, прежде всего предлагаю посетить некоего Кельвина Валентайна, крайне сведущего во всем этом типа. Он будет в городе завтра утром.

— Это срочно.

— Сейчас Кельвин находится в самолете: он возвращается из Калифорнии, где у него семья. Могу ли я предложить вам подождать до завтра? Сейчас — вечер воскресенья, и мы добьемся лучших результатов, если посетим музеи в понедельник, а не станем беспокоить этих людей и их семьи прямо сейчас.

Тэйер собрался что-то возразить, но Мердок остановил его, подняв руку:

— Вот что я предлагаю: давайте поедем ко мне, я угощу вас ужином, мы посмотрим все эти дела. У меня в доме много места, есть где переночевать. А завтра я отвезу вас ко всем, кого вы хотите увидеть. Поверьте, я здесь свой, мне известно все, и я знаю, как лучше поступить. Завтра люди согласятся сотрудничать с гораздо большей охотой.

Тэйер и Аннабель коротко переглянулись.

Когда Аннабель сделала знак, что они согласны, глаза шерифа вспыхнули победным огнем.

— Увидите, я не слишком хорош в логических выводах, однако, оказываясь на кухне, беру реванш…

Аннабель не слушала его — она думала о Кельвине Валентайне. Непонятно почему, она чувствовала: надо торопиться, словно встретиться с Валентайном следовало безотлагательно.

Брэтт Кахилл припарковался в начале Голд-стрит посреди 84-го участка на маленькой забитой машинами улочке. Помассировав виски, он выбрался на холод. Нет, так больше невозможно. Ему нужен отдых. Так или иначе, надо расслабиться, нельзя вариться в этом бесконечно. Держаться наравне с коллегами днем и быть в центре событий по ночам становилось невыносимо. Но и ударить в грязь лицом он не мог, это неправильно. Да он и сам не хотел этого. Если однажды ему придется выбирать между позором и работой, он бы предпочел второе; он уже принял решение, пусть даже само место работы придется сменить.

Он шел по тротуару в сторону управления полиции — он хорошо знал этот квартал, поскольку трудился здесь целый год — в коричневом бункере с узенькими окнами. Он обогнул патрульные машины — белые, накрытые снежным покрывалом «Форд Краун Виктория», на дверцы которых был нанесен девиз «Вежливость — Профессионализм — Уважение». Кахилл вошел в здание участка — он понимал, что его бы в любом случае отправили сюда: именно здесь хранились все улики, найденные у Шапиро во время обыска. Перед входом в серое пятиэтажное здание, которое якобы давным-давно реконструировали, как и многие другие полицейские учреждения в этом городе, были свалены белые и синие мусорные мешки.