— Muy biеп,[35]Энрике.

— Ты уже загнал весь товар? — спросил Энрике, характерным жестом потирая большим пальцем руки указательный.

— Я здесь не ради себя — веду в Двор клиента.

Бролен вышел на свет, и Энрике сдержанно кивнул ему.

— Клевый чувак, я его хорошо знаю, я пришел ради него, — объяснил Немек.

Энрике сжал зубы.

— Он не создаст проблем, — добавил провожатый Бролена, — я опекаю его, не парься: он знает, что надо быть скромным, и у него есть бабло, чтобы купить то, что он хочет.

Бролен приблизился еще немного: он как будто притягивал к себе все тени, отчего казался еще сильнее и выше, взгляд его был исполнен силы.

— У меня самого есть причины быть скромным, — произнес он спокойно и уверенно.

Энрике смерил его с головы до ног взглядом, потом сделал Немеку знак следовать за собой. Отойдя в сторону, они коротко обменялись словами, Немек постоянно качал головой. Затем Энрике вернулся обратно к Бролену.

— Ладно, — произнес он с мексиканским акцентом. — Ты пойдешь со мной. Сделаешь свой бизнес, а потом мы тебя выведем куда-нибудь в город. Если однажды ты решишь вернуться, ты снова придешь с Немеком, по-любому не в одиночку, если придешь без него, я раздроблю тебе руки и таким отправлю наверх. Если у тебя все пойдет нормально и ты станешь здесь бывать достаточно часто, ты сможешь являться сюда и сам, но никогда не станешь приводить кого-то, кого мы не знаем. Он, — Энрике кивнул в сторону Немека, — делает то, что ты даже не пытайся повторить, мы с тобой не кореша, значит, никакого панибратства. А сейчас, если решил спуститься, давай пятьдесят долларов и не торгуйся.

Бролен вытащил деньги и стал неторопливо доставать пистолет.

— Я всегда ношу его с собой, никогда с ним не расстаюсь. Предпочитаю осторожность.

— Это нормально.

Энрике взял деньги и «глок», потом тщательно обыскал Бролена. Он даже приказал ему задрать футболку.

— У меня больше ничего нет, можешь проверить, совершенно ничего, никакого другого оружия, ни «жучка», ничего, я чист.

— Не бери в голову, это просто ради безопасности. Все равно там, куда мы идем, «жучки» и прочее дерьмо не работает, можешь не сомневаться! Ладно, двигай, свою пушку получишь на выходе.

— О'кей, если я больше не нужен, я сматываюсь, — протянул Немек руку Бролену.

— No es posible,[36]— оборвал его Энрике. — Пока твой друг будет там, ты станешь его ждать. Фелипе составит тебе компанию, предлагаю вам посмотреть на девочек.

Энрике крикнул по-испански, и появился еще один член банды, с бритым черепом и двумя золотыми зубами. Он перекинулся парой слов с Энрике и, кивнув, сделал Немеку знак следовать за собой.

Когда они остались вдвоем, Энрике повернулся к Бролену:

— Пошли.

Они двинулись по сводчатому коридору в сторону комнаты, откуда доносилось яростное рычание. Вокруг небольшой арены, где ворча и вырывая друг у друга куски плоти дрались две собаки, толпились двадцать человек. Разгоряченные зрители делали ставки.

— Через час эти чуваки возбудятся сильнее, чем в первую брачную ночь. Здесь, как на боях гладиаторов, будут драться люди. — Он обернулся к Бролену: — Ты в курсе, что только за то, чтобы присутствовать здесь во время боя, они готовы платить по пятьсот долларов — без пари, просто чтобы посмотреть?

Частный детектив почти не удивился. Он хотел заметить Энрике, что некоторым это необходимо, чтобы чувствовать себя живым или просто испытывать удовольствие, однако промолчал. Сюжет на тему «серийные убийцы» был тут явно не к месту. И все же… Приходилось верить тому, что было написано на клочке бумаги, который он нашел на складе. Малиша Бентс приходила сюда, таща за собой душу Боба.

Энрике пошел дальше по каменному коридору — тесной кишке, освещенной старыми съежившимися лампочками. Проход больше напоминал пещеру, неровную и сырую. Проводник повернул налево, спустился на несколько ступенек и остановился перед светильником, который он зажег с помощью зажигалки. Янтарное пламя немного рассеяло мрак, отблески заплясали на стенах. Взяв светильник в руку, Энрике Двинулся дальше.

Неожиданно из мрака возникла древняя дверь.

Она была покрыта слоем пыли и лоскутами паутины; железо мерцало в отблесках пламени, а дерево, казалось, высасывало из идущего всю смелость: в середине двери, словно она находилась тут уже в течение нескольких столетий, была вырезана морда дьявола. Угрожающе нацеленные рога, блестящие от желчи клыки и бесформенные глаза.

Энрике потянул ручку, дверь с отвратительным скрипом открылась.

В робком пламени светильника перед ними выгибали спину пролеты высеченной лестницы из камня.

— Надеюсь, у тебя, bombre,[37]есть cojónes,[38]потому что первым идешь ты.

Из непроглядного мрака донесся отдаленный крик. Он был настолько реалистичным, что Бролен вздрогнул.

Энрике отошел в сторону и пропустил его вперед.

Шериф Эрик Мердок жил на северо-востоке города, на границе цивилизации. Им пришлось преодолеть раздолбанную дорогу, переброшенный через небольшой поток воды мост и резко повернуть руль, чтобы вписаться в последний вираж. Аннабель и Тэйер следовали за шерифом к стоявшему на отшибе дому — старинной постройке из дерева, вытянувшей свою островерхую крышу к беззвездному небу. Вокруг дома рос орешник, ветви которого топорщились во все стороны. В этих маленьких зарослях, скрывавших нижнюю часть здания, мрачно свистел ветер.

— Прошу прощения, что пришлось ехать по такой дороге, — извинился Мердок, когда они вышли из машин, — дом большой и особенный, но только потому, что он в плохом состоянии и к нему ведет ужасная дорога, я и смог его купить. Если на ней появляется наледь или ее заносит снегом, мне приходится идти пешком до автомагистрали, на которой меня подбирает кто-нибудь из помощников!

Замерзая от дыхания приближающейся снежной бури, Аннабель поспешила за шерифом в дом и еще несколько минут, пока пыталась согреться, не снимала свою толстую куртку.

— Устраивайтесь в гостиной, я приготовлю вам глинтвейн, а потом займусь ужином.

Аннабель и Тэйер вошли в длинную комнату, с обеденным уголком возле раздвижных дверей, ведущих на балкон, нависающий над деревьями. Обстановка была спартанской, чтобы не сказать минималистичной: низкий столик с пепельницей и пультом установленного тут же телевизора, полки с книгами и комод, на котором стояли телефон и лампа. Ни фотографий, ни комнатных растений, ни следов присутствия какого-либо домашнего животного — все дышало пустотой, настоящее логово мужчины, бывающего дома лишь краткими наездами. Аннабель спросила себя, относится ли Мердок к разряду закоренелых холостяков или у него все-таки есть связь с женщиной из города. «Зачем это тебе?» — тут же одернула она себя. И не без усмешки подумала, что Мердок и она, даже спустя десятилетия останутся одинокими душами, словно пресловутая увеличивающаяся средняя продолжительность жизни непредставима без прогрессирующего одиночества.