«Да еще гемоглобин», – с тревогой подумал Иван.

На берегу озера, прямо над обрывом, лежал большой плоский камень. Иван сел на него, притянул Северину за руку и посадил себе на колени. Она закрыла глаза и замерла у его груди.

– Ты на одного кита похожа, – сказал он, гладя ее по голове. – Я его в Норвежском море видел.

– Почему?

Она подняла голову и посмотрела на него не с удивлением, а с тем глубоким вниманием, которое он успел в ней полюбить. Впрочем, он все успел в ней полюбить.

– Не похожа, а просто я смотрел на того кита так же, как на тебя смотрю. С таким же восторгом. Я их вообще-то много видел, китов, в Атлантике особенно. Но обычно видишь только фонтан и плавник. А в тот раз наше судно легло в дрейф в Норвежском море, и он подплыл и стал плавать огромными кругами, подныривать под днище. – Иван покачивал Северину на руках, убаюкивал ее. – Он нас почему-то совсем не опасался. Но все равно ошеломлял. Каждым своим движением. В ките ведь нет ничего обычного, ничего обыденного. Но и страха он у меня не вызвал. Я просто благодарил судьбу за то, что она позволила мне его увидеть. У него глаз размером с человеческую голову. Он поднимал хвост, фыркал, воду рассекал плавником, подныривал под левый борт и выныривал из-под правого. Я смотрел на него и понимал, что такое счастье. Я его чувствовал всеми печенками.

Иван никому еще не рассказывал про того кита. Он думал, невозможно рассказать, что он чувствовал тогда. Оказалось, возможно.

– А что он сделал потом? – спросила Северина.

Иван думал, что она уснула. Но она не спала, а слушала его.

– Уплыл.

– Я не уплыву, – серьезно сказала она. – Даже если я действительно на него похожа.

Иван засмеялся.

– А я и не отпущу. Все-таки ты не кит, а просто девочка, хоть и редкостная. Нечего тебе делать одной в океане.

Северина снова положила голову ему на грудь, прислушалась.

– Ты смеешься, – сказала она. – Но сердце у тебя очень серьезное.

– Это плохо?

– Это не может быть плохо. Это ты.

– Посидим еще немного? – попросил он.

Ему страшно жаль было, что вот-вот прекратится это их полное, бесконечное слияние. Только то, что не может оно на самом деле прекратиться, примиряло его с мыслью, что придется все-таки поставить ее на землю, отвести в машину, самому сесть за руль.

Северина не ответила. Но Иван и без слов знал ответ. Вся она была ответом ему, и он был ответом ей, и серьезное его сердце взлетало от ее легкого дыхания к самому горлу.

Ему еще со многим предстояло сладить. Он еще не знал, что ему удастся, а что нет. Но воля его, та воля, которую он чувствовал в себе, когда обнимал эту редкостную девочку и ребенка, которого она ему родила, – была теперь в полной силе.

Та воля, которой хватает не на себя одного.