Официальные же толкователи Библии находили весьма хитроумные аргументы из Евангелия, которыми папы могли обосновывать – и обосновывали свое богатство и власть. Учитывая неоднозначность Евангелий, слова Христа можно было использовать для того, чтобы оправдать практически все, что угодно. Но даже если Церковь могла обладать собственностью и земной властью вполне законно, то в Библии все равно ничего не говорилось о том, что бог наделил пап правом распоряжаться такими колоссальными территориями. Чтобы закрепить свое положение, папству нужно было изобрести нечто другое.

И решение дала им сама история. Многие исторические эпизоды прошлого, например изгнание папой Львом I Аттилы и коронация Карла Великого можно было истолковать как доказательство права папства на управление центральными районами Италии и его превосходство над всеми другими формами светской власти. Но одно «доказательство» выделялось среди всех. В средние века и в эпоху Ренессанса папы основывали свое право на земную власть документом, получившим название Константинов дар. Предположительно этот текст был составлен в начале IV в. Согласно ему, в благодарность за исцеление от проказы после крещения и конфирмации император Константин передал власть над всей Римской империей папе Сильвестру I. После этого папы сохраняли суверенные права над Империей и вплоть до недавнего времени просто доверяли императорам управление их территориями, за исключением территорий Папской области.

Беда была в том, что «Дар» был подделкой, написанной примерно в начале XI в. Папы эпохи Ренессанса не могли об этом не знать. Еще до окончания раскола кардинал Николай Кузанский оспаривал подлинность документа. В 1439–1440 гг. Лоренцо Валла использовал свой филологический опыт, чтобы однозначно доказать его недостоверность. 83 До избрания папой Эней Сильвий Пикколомини сам написал трактат о недостоверности данного текста.

Но «Константинов дар» был слишком полезен, чтобы открыто говорить о том, что это фальшивка. Папы эпохи Ренессанса отвергли трактат Валлы и труд Пикколомини. Они продолжали вести себя так, словно документ был абсолютно подлинным. Даже если после понтификата Николая V он перестал упоминаться в папских буллах, папы один за другим создавали визуальные подтверждения подлинности «Дара». Искусство могло дать такую жизнь утверждениям, воплощенным в фальшивом тексте, какой не могли дать ни юридические, ни филологические аргументы.

Самым ярким примером этого может служить зал Константина в личных апартаментах Апостольского дворца.84 Папа Юлий II заказал роспись этого зала мастерской Рафаэля. Фрески огромного зала должны были четко показывать, что даже если «Константинов дар» – это фальшивка, документ все равно остается основой папской политики. В руках Джулио Романо, Раффаэлино дель Колле и Джанфранческо Пенни история жизни Константина стала воплощением легитимности верховенства Церкви в земных вопросах – и особенно в Италии. Художники показали видение Константину креста и последующую победу в битве у Мильвийского моста. Крещение и предположительное дарение Империи изображено на двух крупных и очень драматичных фресках. Хотя некоторые фигуры изображены в исторически достоверных костюмах, папа Сильвестр и другие клирики написаны в одеяниях начала XVI в., чтобы подчеркнуть легитимную связь понтифика IV в. с Юлием II.

Та же идея была еще более убедительно подчеркнута в другом зале новых папских апартаментов, в станцах Элиодора.85 Написанные самим Рафаэлем фрески еще более расширили смысл «Константинова дара», показав добродетель и силу мирской власти папства на примере исторических и псевдоисторических эпизодов. В «Изгнании Элиодора» и «Встрече Папы Льва I с Аттилой» Юлий II и Лев X предстают врагами безбожных тиранов и защитниками Рима, а на фреске «Месса в Больсене» второй понтифик делла Ровере становится свидетелем чуда XIII в., которое служит доказательством высшей истины веры, защищаемой папством. Заключительная фреска «Чудесное изведение апостола Петра из темницы» венчает художественный замысел: «князя апостолов» освобождает из темницы милосердный ангел, что показывает «тщетность применения силы против первого викария Христа».86

Жить с мечом

Сколь бы убедительными ни были территориальные претензии пап, для подтверждения нужно было что-то более материальное. Опасность грозила повсюду. Папской области со всех сторон угрожали сильные и агрессивные государства. Папы постоянно опасались неаполитанского или французского вторжения. Вассалы Церкви в Центральной Италии – города и signori – были настолько непостоянными и хитроумными, что на их верность никогда нельзя было положиться. Кроме того, на полуострове постоянно орудовали алчные кондотьеры вроде Якопо Пиччинино, которые только и ждали случая, чтобы отщипнуть кусок от папской собственности. Если папы хотели и дальше сохранять в своей собственности Папскую область, им нужно было что-то делать, чтобы удержать контроль над этой территорией.

Дипломатия предлагала удобное решение. Понимая, что лучший (и самый экономичный) способ защиты Папской области – это сохранение баланса сил, папы постарались обеспечить столь желанную безопасность своей миротворческой деятельностью. Возможно, под влиянием остаточного чувства христианского долга Николай V постарался добиться стабильного и долгосрочного мира между воинственными итальянскими государствами.87 Он не раз отправлял молодого Энея Сильвия Пикколомини с миротворческими миссиями в Неаполь и Милан. Результатом этой деятельности стал заключенный весной 1454 г. Лодийский мир – истинный триумф папской дипломатии. Он не только положил конец длительным и жестоким войнам в Ломбардии, которые так тревожили предшественников Николая, но еще и вселил надежду на то, что безопасность Папской области обеспечена на обозримое будущее.

Но приверженность папства миру была столь же циничной, как и использование «Константинова дара». Мир был желанен лишь до того момента, пока он отвечал интересам пап. И даже в этот хрупкий период Николай и его преемники с радостью брались за оружие, чтобы обеспечить приток средств из Папской области. Понтификам нужна была армия, чтобы отражать нападения кондотьеров. Так Каликст III отправил Джованни Вентимилью, чтобы изгнать из Папской области армию Якопо Пиччинино.88 Но армия была нужна и для других целей. Папы были готовы подавить любой намек на недовольство своих подданных – причем весьма жестоко. Папы с тревожащей регулярностью нанимали кондотьеров. Воевать начали даже сами кардиналы – многие из них унаследовали воинственность своих благородных предков. Пий II поставил собственного племянника, кардинала Никколо Фортигуэрру, во главе папской армии, которая вместе с армией Федерико да Монтефельтро сражалась с Сиджисмондо Пандольфо Малатестой, папским викарием Римини.89 Эта кампания оказалась на редкость жестокой. Точно так же Сикст IV приказал жестоко разграбить взбунтовавшийся город Сполето – суровое предупреждение любому городу, который вздумает вырваться из папской хватки.90

Но одновременно с укреплением своих позиций в Папской области, папы необдуманно открылись для более вероломного насилия. В кулуарах стали формироваться дестабилизирующие обстановку союзы. Все чаще сталкиваясь с папской жестокостью, signori Папской области стали объединяться с теми, кого начала тревожить воинственность Рима. Заговоры множились. Опасность угрожала даже столь уважаемому понтифику, как Пий II. Поссорившись с Пием из-за правления Вико, Эверсо дельи Ангвиллара в 1461 г. заключил союз с кондотьером Якопо Пиччинино и флорентийским торговцем Пьеро Пацци с целью убийства папы. Хотя заговор не удался, канцлер Пиччинино утверждал, что он нашел «яд, который, будучи в очень малом количестве втертым в папский трон, убил бы папу, как только он сел бы». 91