Он взял Париж, он основал Лицей…

(А. Пушкин. Бахчисарайский фонтан)

«Величавая жена»

Царская избранница

Императрица Екатерина II очень любила своего старшего внука Александра. Её тайной надеждой было передать российский престол именно ему, а не сыну Павлу, поэтому Александр воспитывался при дворе бабушки, а не отца.

Когда внуку исполнилось шесть лет, Екатерина подыскала ему невесту; когда её любимому минуло четырнадцать (1791), императрица начала действовать. В Баденское княжество, находившееся на западе Германии, был направлен граф Румянцев, чтобы оценить достоинство двенадцатилетней принцессы Элизы. Выполнив поручение императрицы, Румянцев докладывал ей:

«Я совершил поездку в Карлсруэ.

Элиза более развита, чем свойственно её возрасту. Она не абсолютно прекрасна, но очень красива. Производит впечатление мягкостью, кротостью и вежливостью. Особенно в ней чувствуется грация, когда она разговаривает, что очень её украшает, и сей природный дар приносит некий шарм её движениям. Вообще одобрение склоняется в её пользу, а не сестёр. Хвалят характер и говорят, что свежесть её лица служит гарантом хорошего здоровья».

В октябре следующего года Элиза и её сестра Фридерика прибыли в Петербург. 1 декабря Екатерина II сообщала графу Румянцеву: «Мы продолжаем быть весьма довольны нашими двумя принцессами Баденскими. Кажется, что старшая одержит верх, она пришлась весьма по вкусу господину Александру. Сначала он был так же неприступен, как принцесса была сдержанна; но теперь они начинают привыкать друг к другу и любят быть вместе».

Уже 12 ноября Элиза написала матери в Карлсруэ о женихе: «Он нежно любит меня, я его тоже, и в этом моё счастье». Ей ещё нет четырнадцати лет. На чём основано уверение в любви этого ребёнка? Конечно, на внушении взрослого окружения. «Свидетельство тому желание моих родителей, посылавших меня сюда, которому я послушна».

23 сентября 1793 года состоялось бракосочетание великого князя Александра Павловича и баденской принцессы Элизы. Императрица заявила во всеуслышание:

Александр I и Елизавета Алексеевна

— Два ангела!

Придворные дружно поддержали её:

— Самая красивая царственная пара в Европе!

Особенно восторгались Элизой. Графиня Головина так описывала её внешность: «Черты лица её тонки и правильны, греческий профиль, большие голубые глаза, правильное овальное очертание лица и волосы прелестнейшего белокурого цвета, при этом стройный стан, врождённая грация и чисто воздушная походка делают её подобною нимфе».

Протасова, воспитателя Александра, привлекли в Элизе её подвижность и душевные качества: «Черты лица её очень хороши и соразмерны её летам. Физиономия пресчастливая. Она имеет величественную приятность; все её движения и привычки имеют нечто особо привлекательное.

В ней виден разум, скромность и пристойность во всём её поведении. Доброта души её написана в глазах, равно и честность. Все движения показывают великую осторожность и благонравие. Она настолько умна, что нашлась со всеми, ибо всех женщин, которые ей представлялись, умела обласкать или, лучше сказать, всех, обоего пола людей, её видевших, к себе привлекла».

— Девочка рождена стать императрицей! — с восторгом заявила Екатерина Нелюдова, фаворитка Павла.

Сначала Александр тоже упивался восторгом от своего брака, но через два года жена ему наскучила, и он переключился на «обслуживание» всех красавиц, блиставших при царском дворе. Непонятая супругом и практически покинутая им, Элиза, с душой романтической и гордой, ушла в себя. Она скрывала свои истинные чувства под непроницаемой бесстрастной оболочкой и как бы гордилась тем, что живёт как чужая при дворе супруга и остаётся в тени. Презирая интриги, Элиза избегала высказывать своё мнение по вопросам, волновавшим придворных, делая вид, что ничем не интересуется, и позволяла управлять собой.

А она была талантлива: хорошо пела, играла на арфе, рисовала, любила литературу, овладела секретами шестидесяти четырёх чёрно-белых клеток, тяжело пережила равнодушие мужа и смерть двух детей-малюток, отчуждение тёщи — императрицы Марии Фёдоровны, хотя сама с марта 1801 года была императрицей Елизаветой Алексеевной.

Глухие слухи о неладах в царской семье и о незавидном положении в ней молодой царицы доходили до простых смертных и вызывали в широкой русской душе сочувствие к самой красивой государыне Европы.

В лицее её все любили

19 октября 1811 года Елизавета Алексеевна присутствовала на открытии Царскосельского лицея. Учащихся представляли царю и царице. Лариса Васильева так изобразила это: «E. R.[77], услышав фамилию „Пушкин“, внимательно смотрит на мальчика. И всё возвращается взглядом. Никому не заметное особое внимание жены императора к светловолосому хрупкому кудрявцу не укрылось от него. Телепатический дар подсказывал: она не зря тебя заметила. Он услышал её, как поэт свою музу[78], ещё не понимая, какая муза его посетила».

В этот торжественный день эмоциональный мир подростка был предельно напряжён и открыт для неожиданных впечатлений; а супруга царя как бы олицетворяла собой всё самое высокое, что происходило тогда. По свидетельству И. Пущина, Елизавета Алексеевна произвела сильное впечатление на всех лицеистов.

Через год в «Первой программе Записок» Александр отмечал: «Государыня в Царском Селе». Видеть Елизавету Алексеевну подросток мог только в её личном саду, который для лицеистов был чужим, и появление в нём посторонних не приветствовалось. То есть в четырнадцать лет юный поэт был уже увлечён прекрасной царицей, словесный портрет которой набросала французская художница Виже-Лебрен: «У неё были тонкие, правильные черты и прекрасный овал лица… бледность при этом отлично гармонировала с ангельски кротким выражением глаз. Одета она была в белую тунику. Прелестная девушка так восхитительно смотрелась в глубине комнаты, что я воскликнула: „Психея!“[79] Память об этом очаровательном видении я сохранила навсегда».

Последняя фраза воспоминаний художницы прямо соотносится с переживаниями Пушкина-лицеиста, изгнанника и зрелого мужа. Вспоминая о зарождении своего чувства к императрице, он писал в 1830 году:

В начале жизни школу помню я;

Там нас, детей беспечных, было много;

Неровная и резвая семья;

Смиренная, одетая убого,

Но видом величавая жена

Над школою надзор хранила строго.

Толпою нашею окружена,

Приятным, сладким голосом, бывало,

С младенцами беседует она.

Её чела я помню покрывало

И очи светлые, как небеса,

Но я вникал в её беседы мало.

Меня смущала строгая краса

Её чела, спокойных уст и взоров,

И полные святыни словеса.

Дичась её советов и укоров,

Я про себя превратно толковал

Понятный смысл правдивых разговоров.

И часто я