class="p1">Итак, ни армия, ни её полководцы, ни народ! Так кто же привёл северную империю к победе? Конечно, если не царь, то Бог.

Участники войны 1812 года награждались медалью, на одной стороне которой было изображено всевидящее око, а на другой — выбито: «Не нам, не нам, а имени Твоему». Полная определённость. Поэтому сомнения поэта («кто тут помог?») с точки зрения верховной власти были непатриотичны, а с точки зрения Русской православной церкви — кощунственны.

Но Бог помог — стал ропот ниже,

И скоро силою вещей

Мы очутилися в Париже,

А русский царь главой царей (5, 209).

Ну не совсем скоро — через год, два месяца и три недели. За это время русская армия участвовала в ряде больших сражений, самое кровопролитное из которых произошло под Лейпцигом — «Битва народов». В «Известиях Главной квартиры русской армии» сообщалось об её итогах: «С начала мира никогда столько войск на одном месте не сражалось. Не прибавляя ничего, можно сказать, что в сём деле находилось до 500 тысяч человек и более 2000 орудий. Превосходство сил было с нашей стороны.

На утро 7-го числа неприятель показывался только в предместиях. Атака возобновилась со всех сторон, и менее, нежели в два часа, город был взят. Четыре армии наши — Блюхера, наследного принца шведского, Беннигсена и главная, Богемская, сошлись головами на площади Лейпцигской. Мгновение сие было единственное. Никогда подобного торжества не существовало, и подобного зрелища более одного раза в жизни видеть невозможно. Удивительно, сколько неприятель потерял багажу, повозок и артиллерии. Орудий взято до 300, и находят ещё зарытые. Число пленных вместе с ранеными, которых неприятель оставил, простирается до 37 тысяч. Список генералов, прилагаемый при сём, не полон потому, что некоторые раненые находятся в домах».

…В Париже русские очутились не «силою вещей», то есть случайных обстоятельств, а переступив через трупы доброй сотни тысяч сынов России. Не случайно акт о капитуляции столицы Франции было поручено подготовить русской стороне. Подписал его полковник (!) М. Ф. Орлов, только через две недели ставший генерал-майором. Это было единственное унижение, которое Александр I допустил по отношению к Франции[76], это был предел его торжества. «Александр Павлович, — пишет современный историк Н. А. Троицкий, — переживал в то утро свой звёздный час, апогей величия, славы и счастья. Теперь всё было отомщено: позор и слёзы Аустерлица, страшный урок Фридланда, унижения Тильзита и Эрфурта, пожар Москвы, горести Лютцена, Баутцена, Дрездена, Шампобера, Краона, Реймса…»

Именно в Париже русский царь стал «главой царей», создав на следующий год Священный союз монархов, направленный против народов Европы. А его многолетний противник?

Сей муж судьбы, сей странник бранный,

Пред кем унизились цари,

Сей всадник, папою венчанный,

Исчезнувший как тень зари…

Наполеон короновался 2 декабря (21 ноября) 1804 года. Для церемонии коронации в Париж прибыл из Рима папа Пий VII.

Он благословил шпагу Наполеона, императорскую державу, скипетр, жезл правосудия, кольца супругов. В кульминационный момент коронационного ритуала Наполеон выхватил из рук «святого отца» корону и сам надел её на свою голову. Затем, не обращая внимания на папу, увенчал короной и голову Жозефины. Нарушением векового ритуала блистательный воитель показал, что корона — не дар небесный, а награда за его реальные успехи на государственном поприще.

«Унизились цари». Монархическая Европа кипела гневом. Её правители восприняли коронацию «разбойника» с дикого острова как личное оскорбление, ибо Наполеон встал вровень с ними, августейшими государями, помазанниками Божиими. Против Франции была сколочена очередная коалиция, которой при Аустерлице был преподан наглядный урок.

«Исчезнувший как тень». Победители сослали Наполеона сначала на остров Эльба, а через полтора года — на остров Святой Елены, о чём в сожжённой главе сохранилась только одна строчка: «Измучен казнию покоя».

Удалив пленника на тысячи вёрст от всякой цивилизации, победители не смогли вытравить память о нём. Это крайне беспокоило их. Англичане превратили далёкий остров в крепость, ощетинившуюся пушками с каждого удобного выступа. Место заточения Наполеона (Лонгвуд) охраняли около 3000 солдат. Вокруг острова постоянно курсировала флотилия из одиннадцати военных судов.

Это при жизни свергнутого императора. Но и после его кончины, боясь самозванцев и двойников, англичане девятнадцать (!) лет держали у могилы усопшего караул из двенадцати солдат. И что симптоматично, великий поэт связал смерть Наполеона с началом народных волнений в Европе:

Тряслися грозно Пиренеи,

Волкан Неаполя пылал…

Эти и следующие строки десятой главы посвящены национально-освободительным движениям начала 1820-х годов: восстаниям в Испании, Неаполитанском королевстве, Португалии, Пьемонте и Греции. Народы Европы неописуемо радовались победе над Наполеоном при Ватерлоо, надеясь на свободную жизнь после получения независимости от Франции. Но победители заковали весь континент в цепи феодализма, инквизиции и мракобесия. Словом, битву при Ватерлоо выиграли монархи, а проиграло, по словам Г. Гейне, всё человечество.

Позднее подобную мысль высказал А. И. Герцен: «Я не могу равнодушно пройти мимо гравюры, представляющей встречу Веллингтона с Блюхером в минуту победы при Ватерлоо. Я долго смотрю на неё всякий раз, и всякий раз в груди делается холодно и страшно. Ирландец на английской службе, человек без отечества, и пруссак, у которого отечество в казармах, приветствуют радостно друг друга. И как им не радоваться, они только что своротили историю с большой дороги по ступицу в грязь, в такую грязь, из которой её в полвека не вытащат».

Русский писатель Д. С. Мережковский выразился ещё резче: «Победа над ним Веллингтона и Блюхера есть поражение человеческого смысла бессмыслицей. Ватерлоо решило судьбы мира, и если это решение окончательно — значит, мир достоин не Наполеона-человека, а человеческого навоза».

…Десятая глава «Евгения Онегина» получилась с резко антиправительственным смыслом (упоминание европейских революций и декабристов, критика Александра I и возвеличивание Наполеона). Это заставило Пушкина уничтожить её — не хотел рисковать накануне женитьбы. Но он дорожил своим детищем и для себя сохранил шифрованную запись этой «хроники». В течение восьмидесяти лет она оставалась под спудом. Только в 1910 году редактор Пушкина П. А. Морозов открыл ключ к шифру и восстановил текст главы, сожжённой 19 октября 1830 года, в предъюбилейную лицейскую годовщину.

Примирила поэта с Александром только кончина императора, последовавшая 19 ноября 1825 года:

Полней, полней! и, сердцем возгоря,

Опять до дна, до капли выпивайте!

Но за кого? о други, угадайте…

Ура, наш царь! так! выпьем за царя.

Он человек! им властвует мгновенье.

Он раб молвы, сомнений и страстей;

Простим