Без гитлеровского приказа «Ни шагу назад» они могли сбежать в саму Германию. Да! Уже зимой 1941-го при удачном раскладе мы могли победить! Фюреру даже пришлось вбросить удивительный лозунг «Ржев — ворота Берлина».

Той зимой он попытался исправить положение еще и так: сменил всех военачальников. Слетели главнокомандующий сухопутными войсками В. фон Браухич, командующие группами армий «Центр» (Ф. фон Бок), «Юг» (Г. фон Рундштедт) и «Север» (В. фон Лееб); снят даже знаменитый «быстроходный Гейнц» Гудериан, гений танковых прорывов.

Разумеется, это не помогло.

Блицкриг сорвался полностью. А когда русские проснулись и начали драться всерьез — они непобедимы.

Весной 42-го у Гитлера проявился редкий синдром: снегобоязнь.[201]Сам вид снега доставлял ему физическую боль. В конце апреля он приехал в Берхтесгаден, а там вдруг запоздало посыпало — и фюрер опрометью удрал. «Это, так сказать, бегство от снега», — написал в дневнике Геббельс [431].

Ясно, фюрер боялся не осадков белого цвета. Его подсознание ассоциировало зиму — и русских (известное дело: у нас ведь вечный снег, по которому бродят медведи с балалайками).

Боялся он НАС. Ведь вопрос теперь стоял так: когда именно красное знамя засияет над Рейхстагом?

Господа агрессоры, ну не лезьте вы в Россию, поучитесь на чужих ошибках!

Все ведь сдохнете — позорно и мучительно.

Одновременно с Московской битвой произошло событие, связанное с ней напрямую. Хоть случилось очень далеко…

Подмяв Маньчжурию и Корею, японцы не успокоились — начали захватывать колонии стран, поверженных рейхом: бесхозное грех не подобрать. Так они оккупировали Ост-Индию и Индокитай.[202]Серьезных врагов у них не было. Токио мог подмять всю «тихоокеанщину» (Филиппины, Гонконг, Яву, Суматру и т. д.).

А Соединенным Штатам позарез нужно было вступить в войну: ведь это очень прибыльное предприятие! Для промышленников — рынок сбыта продукции; для ФРС — способ навязать миру доллар. Но как это провернуть, чтобы «пипл схавал»? Чтоб пушечное мясо добровольно вербовалось?

Надо, чтоб злые изверги на нас, бедных, напали! Тогда вскипит патриотизм, и электорат послушно отправится умирать.

Но напасть изверги должны на что-то несущественное, чтоб бизнес убытка не понес. На какой-нибудь далекий остров… Надо их спровоцировать.

Вы помните, что США обильно снабжали японцев нефтью и металлом? А теперь вдруг прекратили. И 26 ноября 1941-го ноту вручили: продолжим поставки, если вы уйдете из Индокитая и Китая (включая Маньчжоу-Го) и разорвете Антикоминтерновский пакт!

Это — ультиматум, и очень жесткий. На такое самураи могли ответить только войной, все это понимали.

Токио тут же решил атаковать.

Но сами Штаты далеко, и покушаться на них страшно. А вот посреди океана есть Гавайские острова; а там, в гавани Перл-Харбор, — база американского флота… Туда и двинулась японская армада: 6 авианосцев, 2 линкора, 3 крейсера, 9 эсминцев и прочее по мелочи. Чудом им удалось подойти незамеченными.

На рассвете 7 декабря самолеты взлетели с авианосцев и разнесли базу янки вдребезги. Затонули 4 линкора, 2 эсминца; еще 4 линкора, 3 крейсера и эсминец были тяжко повреждены. Около двухсот американских самолетов сожжены на аэродромах. Японцы потеряли 29 самолетов…

Потери: США — 2403 убитых, 1178 раненых; Япония — 64 убитых.

Казалось бы, Штаты разгромлены!

А вот и нет…

Главные силы американского флота — 5 авианосцев — тоже чудом отсутствовали в Перл-Харборе и уцелели. Не многовато ли чудес? Бизнесмены и ФРС ничуть не пострадали. А матросики… Да кто их считает?

Вероломная атака резко изменила общественное мнение в США. Раньше большинство хотело остаться в стороне от войны, а теперь все завопили:

— Мстить узкоглазым!!!

И на другой день Америка объявила Японии войну. Тогда же появился следующий документ:

У. Черчилль — японскому послу, 8 декабря 1941 г.

Сэр!

Вечером 7 декабря правительству Его Величества стало известно, что японские войска без объявления войны или ультиматума, грозившего объявлением войны, произвели попытку высадиться на побережье Малайи и подвергли бомбардировке Сингапур и Гонконг.

Ввиду этих вопиющих фактов неспровоцированной агрессии, совершенных в явное нарушение международного права и, в частности, статьи 1 Третьей Гаагской конвенции, участницами которой являются как Япония, так и Соединенное Королевство, послу Его Величества в Токио поручено информировать японское императорское правительство, что между двумя нашими странами существует состояние войны.[203]

С глубоким уважением, сэр,

имею честь быть Вашим покорным слугой

Уинстон С. Черчилль [432]

Какое совпадение! В тот же день!

Мы очень бы удивились, если б не знали уже, что Англия и Штаты — одно целое…

Итак, нападение было неожиданным, моряки в Перл-Харборе расслабленно спали. Ну абсолютно не имели причин для беспокойства…

Да?!

А как же нота 26 ноября? Вашингтон точно знал, что нарывается на войну, и грядет она со дня на день! Какая уж тут «внезапность»!

Еще такой фактик. В октябре крупный английский военачальник Л. Маунтбэттен побывал в Перл-Харборе и предсказал местным офицерам, что война начнется именно там. «Он подчеркнул, что Япония традиционно начинает военные действия внезапным нападением. Так случилось в ночь 9 февраля 1904 года, когда русский флот был атакован на якорной стоянке в Порт-Артуре, и с этого началась Русско-японская война» [433].

Но это цветочки. Ягодки вот: уже в 1940-м янки раскололи код японской дипломатической переписки — и отныне знали все планы Токио. Они «не могли нарадоваться: важнейшая шифр-переписка для них была теперь открытой книгой. Из 227 шифрованных документов между Токио и японским посольством в США в феврале — декабре 1941 года не были перехвачены лишь 4» [434].

И сплелась «цепь роковых случайностей».

Вечером 6 декабря Рузвельту сообщили о готовящейся атаке. Он позвонил главкому ВМС адмиралу Г. Старку, но тот был в театре, и беспокоить его ради такой ерунды не стали. Старк получил информацию лишь в 9 утра[204]— но не стал звонить командующему тихоокеанским флотом, а попытался связаться с генералом Дж. Маршаллом, начальником генштаба, который как раз катался верхом. Святое дело! Подумаешь, какая-то база и тысячи моряков — не отрываться же ради этого от конной прогулки…