И тут мне пришел на память случай в лифте, когда Третий сказал, что слышал мой голос через встроенное в его голову устройство связи. Он тогда еще постучал пальцем по своему виску.

– Чип! – произнесли мы с Матвеем одновременно.

Он тут же вытащил свой зумком.

– Одиннадцатый. Проверь Ивара на наличие чипа. Он до сих пор общается с черными тварями. Они только что похитили кибернета Даны и подбросили нам звезду. Они в курсе, как рубины опасны для них.

– Как сама Дана?

Мне польстило, что Одиннадцатый прежде всего поинтересовался моим состоянием.

– Все нормально. Она рядом, – Матвей посмотрел на меня.

– Я в шоке! Но держусь, – крикнула я, чтобы меня услышал Олег.

– Все понял. До связи, – откликнулся Одиннадцатый и отключился.

– Там, наверное, папа уже волнуется, – я вспомнила о встрече с родным человеком. И опять у меня от страха заныл живот.

Подъехал, наконец, лифт. Мы в кабине оказались одни. Матвей прижал меня к себе и жадно поцеловал. Я по поцелую поняла, как он испугался за меня. Хотя чего бояться? Матвей оказался таким предусмотрительным, что мне практически ничего не угрожало.

Только после того, как на одном из уровней в лифт вошли люди, он выпустил меня из объятий. Вытащив зумком из кармана, кому–то сказал:

– Мы готовы.

– Это была та самая команда моему отцу?

– Да.

Мы еще не добрались до первого уровня, как зазвонил зумком.

– Ты был прав, – я узнала голос Одиннадцатого. Матвей дал мне один из наушников. – У него вшит под кожу на затылке чип. Ивар поддерживал связь со своими кораблями через него. Все гарнитуры, что нашли у него в каюте, лишь для отвода глаз.

– Понял, – коротко ответил Матвей.

Внизу оказалось малолюдно. Основная часть пассажиров уже покинула звездолет. Возились с тележками, наполненными багажом, роботы. Мне было неловко увидеть, что мои многочисленные чемоданы громоздились на самой большой тележке, и робот толкал ее с явным усилием. Кофр Матвея везли отдельно.

У меня заболело сердце. Сейчас нам предстояло расстаться – наш багаж уже разделили. Я отправлюсь с отцом на звездолет, принадлежащий нашей семье, а Матвей… В суете последних дней я даже не поинтересовалась, в какую сторону полетит он.

– Ты вернешься на ХХ512? – я рассудила, что это было бы вполне логично. Там находилась лаборатория, в которой закрыли Ивара.

– Нет, меня ждут на Верлаксе. Я должен отчитаться перед президентом.

– Тебя ждет нелегкая встреча.

– Да уж, – с улыбкой откликнулся Матвей. Он притянул меня к себе и нежно поцеловал. – Судя по всему, тебе будет не легче. Но ты будешь сильной девочкой.

Он кивнул куда–то в сторону, и я увидела отца.

Он стоял возле автомобиля и смотрел на меня. Большой, мужественный и почти полностью седой. Я не выдержала. Некрасиво всхлипнула и побежала.

Он не раскинул руки, как делал обычно, чтобы поймать меня в свои объятия. Но меня это не остановило. У влетела в него торпедой. И если бы не автомобиль за спиной отца, наверняка сшибла бы с ног.

– Папа, прости меня! – я прижалась щекой к его груди и крепко–крепко обняла. Пусть отрывает меня от себя, если сможет. – Прости!

Я застыла. Я даже перестала дышать. Слезы хлынули, когда отец наклонился и прижался губами к моей макушке. Мы так и стояли – я обнимала папу, а он прерывисто дышал мне в волосы. Он тоже плакал.

Через некоторое время, когда первые эмоции схлынули, и мы, Лерои, смогли взять себя в руки, я повернулась в надежде увидеть Матвея и познакомить его с отцом. Да, я помнила, что они уже общались, но мне хотелось представить Странника лично. Как своего героя. Как спасителя. Как любимого человека.

Но увы, Матвея нигде не было.

Он уехал. Не стал мешать нашей встрече с отцом.

Я нажала на болтающийся на шее зумком, но никто не отозвался.

– Что такое? – спросил меня папа, видя мое беспокойство.

– Ничего, – ответила я, смахивая слезу. – Просто пришла пора повзрослеть. Полетели домой.

– Да, домой, – ответил отец, открывая дверь автомобиля. Мои вещи уже погрузили.

Я села рядом с папой и уткнулась ему в плечо носом. Гризли Лерой погладил меня по голове лапой, как у медведя.

– Все будет хорошо, доченька. Не плачь.

А я плакала. Из–за Матвея. Я сама была виновата, что мы так расстались. И больше всего жалела, что не поняла – наш последний поцелуй был прощальными. И слова «Ты будешь сильной девочкой» относились не только к встрече с папой, но и к последующим годам разлуки.

Наш звездолет стартовал в этот же день. Предстояла долгая дорога домой. Нам с папой было о чем поговорить. Начистоту, как взрослым людям.

Ни Матвей, ни Одиннадцатый больше не откликались. Папа видел, как я терзаю мини–зумком, поэтому однажды просто остановил меня.

– Прекрати. Ты просила у него время, чтобы повзрослеть. Поэтому не веди себя, как избалованный ребенок, требующий внимания.

– Но я не понимаю, почему он не отвечает. Сдал меня с рук на руки и успокоился?

– Ты с отцом, почему бы ему не быть спокойным?

– А Одиннадцатый? Он раньше всегда откликался, если Матвей был занят.

– Он больше не отвечает за тебя. За тебя отвечаю я. А я рядом и вижу, что с тобой все в порядке.

– Я не в порядке, папа. Совсем не в порядке. Меня мучает тоска, досада и даже ревность. Я дышать не могу.

– Все это называется любовь. Когда–то я тоже дышать не мог, так сильно любил твою маму.

– А кстати, где она?

– Все там же, на Эйдор–Эп.

– Она знает, что случилось со мной?

– Нет. Никто не знает. Как только я получил твои фотографии, я сразу сказал Инку, что выхожу из предвыборных гонок. В твоей академии уверены, что ты поехала навестить мать, а мама думает, что ты укатила в путешествие с друзьями. Я сказал ей, чтобы