— Один сможет уйти. Но второй останется. Один уйдет?

— Конечно.

В ту минуту я не сомневался, что Ольга не оставит меня одного в «куполе». Я знал, что она ни за что не уйдет отсюда, даже для того, чтобы вытащить меня из этого чертова «купола». Потому что слишком велик был риск, что… Да я и не знал — «что». Что угодно может случиться, что угодно возможно в мире этих «полостей», где существуют хранители времени в виде гигантских саламандр, а пространство внутри железных курганов самопроизвольно сжимается либо расширяется.

И, в конце концов, почему я не могу спросить об этом напрямую эту ящерицу-телепата?

— Если Ольга, то есть второй человек, уйдет, здесь что-то изменится?

— Нет ничего неизменного. Здесь — тоже.

— А покуда мы находимся здесь, что-то уже изменилось?

— Внутри — нет ничего нового кроме вас. Снаружи — да, — последовал лаконичный ответ.

Вот те раз! Значит, там, за пределами «купола» сейчас что-то происходит. А она молчит, эта тварь…

Я осекся, если можно так сказать о мыслях, а не словах и голосе. Ты забыл, Паша, что она — телепат и, скорее всего, слышит все твои мысли, даже невысказанные вслух, мысленно напомнил я себе. А если она при этом еще и мстительная, эта амфибия?

Я пристально посмотрел ей в глаза, но морда твари оставалась неподвижной. Ладно, при случае и объяснимся, и сочтемся.

— Что сейчас происходит снаружи, ты знаешь? Самое главное?

Ящер на секунду прикрыл глаза, словно прислушиваясь, после чего бесстрастно произнес:

— Небольшое изменение температуры. Холод. Сухой снег. Ломается кора деревьев. Ломаются ветви. Сильный холод.

Странно, подумал я. С утра было вполне сносно, градусов пятнадцать-шестнадцать тепла. Откуда снегу-то взяться?

— Изменение температуры небольшое — по сравнению с чем?

— Если констатировать в вашей хронологической системе отсчета, то по сравнению со вчера.

— Ну, уж нет, врёшь ты всё, ящерица. Вчера днем даже солнышко припекало, никакого снега и тем более мороза не было. Сегодня одиннадцатое сентября, в тайге еще тепло, на деревьях листья желтеют.

— Если определять в вашей хронологической системе отсчета и в вашем календаре, то сейчас не сентябрь, — последовал опять-таки в высшей степени бесстрастный ответ.

— Вот как? А что же сейчас, по-твоему?

— Снаружи — месяц, который вы именуете «декабрь». На вашем языке это называется «зима».

Признаться, такого ответа я никак не ожидал. И потому в первые мгновения был слегка сбит с толку.

— Гм… А что же тогда здесь, внутри? Какой месяц в твоей хронологической системе отсчета?

Амфибия мигнула своими желтыми глазами с вертикальным зрачком.

— Здесь нет ни месяца, ни года. Здесь Хранилище Времени. Я — его хранитель.

— Ты хочешь сказать, что время течет здесь иначе, чем снаружи? Внутри оно что, медленнее движется?

— Здесь оно не течет и не движется. Здесь время хранится. Я — его хранитель.

Вот заладила, чертова ящерица. Я уже больше не стеснялся ее даже в мыслях. Нужно было отсюда как-то выбираться.

— Как нам выйти отсюда? Ты должен знать, ты же тут хозяин.

— Я не хозяин. Я — хра…

— Знаю-знаю, — совсем невежливо перебил я эту аномальную сущность с хвостом.

— Один сможет уйти. Но второй останется. Один уйдет?

— Мы уйдем вместе.

— Только один.

— Ну, ладно, смотри. А если я вот прямо сейчас…

'Окончание 3-го фрагмента записи.

Далее в записи лакуна длительностью 2.46 мин. В течение этого времени Якушев А. Н. молчит. Признаки какого бы то ни было брака по техническим причинам отсутствуют'.

«4-й фрагмент записи»

' — Ну, ты и тварь… Пользуешься тем, что я безоружен, да?

— Я не тварь. Я — хранитель Времени. Здесь бессильно любое оружие. Время всегда сильнее.

— Если ты хранитель, то и храни свое время. Мы-то тут при чем? Как пришли, так и уйдем.

— Уйдет один. Другой останется.

Останется, говоришь? Ладно, посмотрим.

Я медленно обвел взором окружение каменного круга, где возлежал этот исполинский ядозуб, сориентировался в направлении и… рванул со всех ног туда, откуда пришел.

Пробежав несколько шагов, я резко сбавил скорость, потому что вокруг неожиданно сгустился сумрак, и теперь я продвигался вперед чуть ли не наощупь. Разумеется, никто меня не преследовал, мне просто нужно было побыть одному, чтобы хоть как-то осмыслить всё то, что произошло со мною и Ольгой в этом чертовом «куполе». И еще я думал о нашем Саше.

Мысль о том, что мы, похоже, застряли тут уже не на один месяц, хотя внутри «полостей» по моим прикидкам не прошло еще и суток, всё сильнее начинала угнетать меня. Как там наш маленький сын, что ему сказала про нас Татьяна? Что она вообще рассказывает ему о папе с мамой, которые ищут в горах и лесах уголь, нефть и другие полезные ископаемые для благоденствия и процветания родной страны?

Все эти мысли вкупе порождали в моей душе ощущения горечи, отчаяния и бессилия. Им нельзя было поддаваться, иначе спасения отсюда не будет. Сейчас я думал только об Ольге с Сашей, моя собственная участь меня пока не особо интересовала. Будем преодолевать трудности по мере их поступления, а не предаваться унынию заранее, как говорят в таких случаях мудрые и рассудительные люди. Эх, вот бы найти сейчас Оленьку — сразу стало бы полегче. И я внимательно оглядывался вокруг в поисках жены, но полумрак всё сгущался, и даже стены «купола» казались зыбкими и нереальными.

Но вот впереди забрезжил полусвет, если можно так назвать слабое сияние, исходившее как будто из конца длинной галереи, понемногу открывшейся передо мной. Разумеется, все это были иллюзии; я до сих пор не мог понять суть эффекта свертывания и развертывания пространства внутри этого «купола», не такого уж и большого, как нам представился этот искусственный объект, который издали или сверху вполне мог сойти за лесной холм.

Сделав еще полтора десятка шагов, я снова вышел на уже знакомое мне место. Посреди ровной каменной площадки лежал мой планшет. По-моему я пару раз проходил уже мимо него в своих предыдущих блужданиях по внутренностям «купола», и как можно было не заметить эту полевую сумку, я решительно не понимал.

Я раскрыл планшет, — вдруг там послание от Ольги? — однако он был пуст. После некоторого размышления я решил отправиться в южную сторону «полостей», куда прежде идти мне вовсе не хотелось. Не хотелось мне и думать, где сейчас Оля, и что с ней. Очевидно внутри «купола» имелись и какие-то другие пространства, которые скрывали сейчас мою жену. И мне очень хотелось верить, что это не пресловутые «железные норы», о которых она рассказывала