посредством брака с Елизаветой Валуа. Он приказал Гранвеле отправить во Францию подкрепление и не допустить, чтобы восстание перекинулось на Нидерланды.

Приказ Филиппа подействовал на дворянство Нидерландов как красная тряпка на быка, и Государственный совет отказался дать свое одобрение и последовать призыву короля. С этого момента Оранский, Эгмонт и Горн приняли курс на столкновение с Гранвелой. Если кардинал задержится на посту еще хоть немного, они откажутся заседать в Государственном совете.

Оппозиции даже дали название. В «Лиге Великих», помимо Эгмонта, Горна и Оранского, присутствовали Берген, Мансфельд, Аренберг и Монтиньи, поддержавшие предложение об исключении Гранвелы из Государственного совета. Дворянство поставило в затруднительное положение Маргариту Пармскую, поскольку без их содействия она вряд ли смогла бы править. Когда Генеральные штаты отказались одобрять субсидии, пока Гранвела остается на своем посту, путь оказался открыт.

Маргарита убеждала своего единокровного брата отстранить кардинала. В конце концов, присутствие Гранвелы просто парализовало работу правительства Нидерландов. Испанский король выбрал наименьшее зло: он пожертвовал Гранвелой. 13 марта 1564 года кардинал закрыл за собой дверь дворца в Мехелене и отправился навестить престарелую мать, умиравшую в Безансоне. Это оправдание мало кого убедило, зато король по крайней мере смог сохранить лицо, так что не было похоже, что ему пришлось напрямую согласиться с требованиями дворянства.

Уход Гранвелы не означал, что небо над Нидерландами очистилось. Война Дании против Швеции и немецких городов Ганзейского союза привела к блокаде Балтийского моря. Таким образом, Нидерланды оказались полностью отрезаны от импорта зерна и сырья, а также других товаров.

Тем временем между Испанией и Англией отношения тоже не ладились, поскольку английская королева повысила ввозные пошлины и экспортировала английский текстиль в Германскую империю, оставив тысячи фламандцев без работы. Помимо экономического упадка, в 1564 году на Европу обрушилась одна из самых холодных зим XVI века, в результате чего по Северному морю плавали огромные айсберги, блокируя доступ к портам. Мороз стоял столь сильный, что в Антверпене можно было пешком пересечь Шельду. Фламандский летописец и поэт Даниэль ван Эсбрук писал, что «многим пришлось лишиться дома, чтобы согреться. На части разбирали кареты, кушетки, стулья, корзины и ящики, а некоторые – и свои дома. Холод был такой сильный, что сомневаться было некогда».

За зимними холодами последовал неурожай 1565 года, в результате чего возник дефицит зерна. Это, в свою очередь, привело к резкому росту цен на хлеб. Недовольство в Нидерландах росло. Один брюссельский чиновник написал пророческие слова: «Я не знаю, удастся ли утихомирить простой народ; все очень недовольны и громко протестуют. Если народ взбунтуется, боюсь, его не удержит и религия».

Письма из Сеговии

Благодаря Тридентскому собору церковь вновь превратилась в хорошо отлаженную машину. Высокообразованное духовенство оттеснило дворянство от церковных назначений и привилегий, церковь вновь обрела свободу и время для усиления борьбы с ересью. Большинство городов выступали против наказания еретиков через посажение на кол, поскольку видели в том посягательство на свои свободы. Во Фландрии это привело к резкой критике инквизитора Питера Тительманса, трудоголика, который, будучи церковным юристом, неустанно преследовал еретиков, в результате чего в период с 1550 по 1566 год только во Фландрии было привлечено к суду около 1600 человек, по одному на каждые три рабочих дня. Рвение Тительманса действовало на нервы даже Гранвеле и Виглиусу, которым казалось, что инквизитор своей суровостью вызывает только обратный эффект и враждебно настраивает население.

Оранский, Эгмонт и Горн изо всех сил сопротивлялись указам, которые ограничивали их власть и привилегии, требуя, чтобы король вернулся в Брюссель до новых постановлений. Но король был занят решением вопроса об угрозе нападения османского военного флота на стратегически важный остров Мальта и на размещенных там госпитальеров и не мог срочно вернуться в Нидерланды.

31 декабря 1564 года, при леденящем холоде, маски слетели окончательно. Во время заседания Государственного совета Оранский ясно дал понять свою позицию: он хотел добиться, чтобы в Государственном совете было больше представителей дворянства, а также чтобы законы против ереси смягчили или отменили, чтобы в Нидерландах была введена полная свобода мысли. Его речь произвела эффект разорвавшейся бомбы. Виглиус, председатель Государственного совета, был настолько потрясен, что почти не мог спать, а утром его сразил инсульт.

Когда стало ясно, что испанский король не приедет в Брюссель, Эгмонт отправился в Мадрид, чтобы уговорить короля удовлетворить требования знати. Но у Филиппа не было ни малейшего желания разговаривать с Эгмонтом. Глубоко религиозный король вообще не хотел отменять постановления против еретиков. Он опасался, что эта уступка запустит эффект домино, который нарушит религиозное, а следовательно, и политическое единство на его территориях.

Однако Эгмонта приняли с большими почестями, за этим стремительно последовали банкеты, бои быков и турниры. Помимо этого, Филипп принял графа на частной аудиенции, где Эгмонту позволили изложить цель своей поездки. Король с легкостью выслушал выдвинутые Эгмонтом требования, граф был уверен, что выбрал удачный момент.

По возвращении в Нидерланды Эгмонта чествовали как победителя, дворянство воодушевилось: «Господин Эгмонт прибыл с благими вестями, столь необходимыми для службы Его Величества и благополучия этих земель, заслуженными трудами его доброго путешествия, а также с любовью и решимостью, которые сопровождали его в пути».

Но Филипп водил графа за нос. Новые королевские письма обрушились на Маргариту 10 июня 1566 года, как холодный душ. Король нигде не упомянул о том, что обсуждал с Эгмонтом. Знать отреагировала сдержанно. Возможно, Эгмонт неправильно понял короля? Как получилось, что король не подтвердил письменно то, что ранее устно пообещал Эгмонту?

Пока Эгмонт спускался со своего пьедестала, а знать не скрывала недоверия к нему, прибыла новая пачка писем, отправленных королем из своей загородной резиденции Эль-Васейн. Они вошли в историю как «письма из леса Сеговии». Несмотря на то что письма прибыли в Нидерланды еще в конце октября, Маргарите пришлось подождать еще несколько дней, прежде чем их опубликовать. Она не хотела срывать свадьбу и предсвадебные торжества ее сына Алессандро Фарнезе и Марии Португальской. Когда она огласила содержание писем, дворянство было совершенно сбито с толку. Филипп отказался смягчать требования законов о еретиках и решительно отверг реформу Государственного совета. Любой, кто отказывался выполнять его приказы, обвинялся в оскорблении Его Величества. За 1565 год состоялось уже несколько тайных собраний высшей знати. Теперь большая часть низшего дворянства и высшей буржуазии присоединилась к сопротивлению высшего дворянства. Отныне сопротивление называлось «Компромиссом дворян».

«Да здравствует гёз!»

Члены союза по просьбе Вильгельма составили петицию, которая получила название «Компромисс дворян». Они вновь потребовали отмены