Шагающего робота за десять рублей, модели иностранных машинок, «скорую помощь», пластмассовые автоматы, я не знаю что еще, конечно же «Лего», оно только что появилось и стоило баснословно.

Все было очень яркое и очень иностранное. Это была та сказка, о которой, как выяснилось, я мечтал всю жизнь.

Мы стояли и смотрели в абсолютном экстазе, оба.

Но однажды ребенок не выдержал и сказал:

– Но, папа, мы должны здесь что-то купить.

И вот я помню, как медленно, аккуратно разворачиваю ковбоя Мальборо и начинаю ссыпать туда самые разнообразные вещи; например, мы загрузили туда три(!) комплекта объемных солдатиков – американских, или натовских, как тогда говорили, в пятнистых комбинезонах, с ранцами, пулеметами, одухотворенными лицами – ведь они сражались за дело мира. Туда же пошли и немецкие, вермахт, которые дранг нах остен.

Потом мы загрузили того самого шагающего робота, он еще сверкал лампочками и что-то говорил неприятным голосом на иностранном языке.

Я загрузил туда продукцию отечественных оборонных предприятий – самосвал К-71 В – и… кажется, пару мячей. Каким-то чудом деньги у меня были.

Ковбой Мальборо впервые, как мне кажется, принимал в себя то, что ему было, ну в общем… как бы духовно близко и не должно было его раздражать. Но, как ни странно, именно этот момент послужил началом его конца.

Игрушки были качественные, твердые, острые – и они проделали в нашем пакете первую большую настоящую дыру.

Я еще крепился, ходил с ним за хлебом, сам по своей инициативе стирал и сам приклеивал к кафельной плитке, но Ленка уже смотрела с жалостью на эти мои потуги.

– Да выброси ты его. Сколько же можно, – однажды сказала она.

В завершение своего рассказа я хочу поговорить на, казалось бы, постороннюю для ковбоя Мальборо тему – а именно о наших отношениях с Ленкой.

Сейчас, когда прошло много лет, я могу говорить об этом совершенно спокойно и безо всякого стеснения.

Дело в том, что когда появились дети…

Ну понимаете какая вещь – в этой дурацкой «науке о браке» (слава богу, я вообще не знаю, о чем это и что это такое) есть, безусловно, одна глава, которая называется «кризис ребенка». Появляется ребенок, и все становится «как-то не так».

Так вот, у нас было ровно наоборот.

Когда это случилось, как раз только в этот момент все и стало «так». Я очень хорошо помню это чувство. Худая как смерть, вечно на этой даче без горячей воды, категорически не позволявшая к себе приближаться, она вызывала тогда во мне самое острое чувство.

Она была абсолютно поглощена детьми, она, как герой, бросалась на каждое новое непреодолимое препятствие – диатез, гланды, коклюш, да что там говорить, любая простуда становилась настоящей битвой за выживание.

Но когда я наклонялся над ней, в эти редкие минуты, когда было можно, и смотрел в ее глаза…

Словом, спасибо тебе, ковбой Мальборо.

Спасибо за все.