* * *

На холм, где стоял брох, она взошла как можно тише. Впрочем, поднялся ветер, и шаги все равно утонули бы в шорохе сухой травы и листьев.

Если ее намереваются схватить, то поджидают в доме. Если же просто хотят узнать, где она… значит, за поместьем могут наблюдать, и для этого есть одно удобное место. Брианна остановилась у стены броха и прижала руку к камню, прислушиваясь. Изнутри доносился слабый шорох – должно быть, голубь трепыхался. Летучие мыши давно выбрались на охоту, а вот птицы как раз засыпали.

Прислонившись к камню спиной, она обогнула брох и нащупала дверь. Замок – целый, запертый – ледяной глыбой лег в руку. Облегченно выдохнув, Брианна вытащила ключи и нашла среди них нужный.

Спящие голуби громко загомонили, когда внутрь ворвался ледяной ветер. Брианна торопливо шагнула к стене, уворачиваясь от последствий их паники, зашлепавшей вонючим дождем. Впрочем, голуби быстро угомонились, хотя какое-то время еще похлопывали крыльями или возмущенно курлыкали.

Перекрытия верхних этажей давно обрушились, деревянные балки сгнили; брох представлял собой лишь каменную оболочку, но очень-очень крепкую, потому что ее не раз реставрировали. Лестница тоже была каменной, она вилась между внешней и внутренней стенами, и Брианна, забросив дробовик на спину, стала подниматься, одной рукой придерживаясь за стену. В кармане лежал фонарик, но не стоит лишний раз рисковать.

На уровне третьего этажа она остановилась возле узкого окошка, откуда прекрасно просматривался дом. Лежать на камнях оказалось довольно холодно, но куртка толстая, не замерзнет. Брианна вытащила шоколадный батончик и принялась ждать.

Днем она позвонила начальству и взяла на неделю отпуск по семейным обстоятельствам. Все уже знали, что случилось ночью на дамбе, поэтому возражать, конечно же, никто не стал – разве что пришлось выслушать поток сожалений и вопросов, от ответов на которые она вежливо уклонилась, сославшись на тайну следствия.

Что до самой полиции… от них может быть толк. Джем рассказал им про человека на дамбе, значит, его будут искать. Брианне, хоть и с неохотой, пришлось рассказать и про Роба Кэмерона. О том, как он ворвался к ней ночью и пытался изнасиловать. Мэнди все равно бы проболталась. Брианна списала все на то, что Роб якобы был очень недоволен начальником-женщиной и не раз приставал к ней на работе. Хотя, конечно же, похищение ребенка это мало оправдывало.

Впрочем, кое-что – например, историю про тайник и побег Кэмерона – она утаила. Просто сказала, что ударила его: сперва ящиком для писем, потом крикетной битой – и он сбежал. А она вместе с Мэнди пошла искать Джема… это ведь важнее звонков в полицию. Полицейские, конечно же, с ней не согласились, но они были британцами и потому свое недовольство не стали выражать вслух.

Брианна заявила, что Кэмерон якобы рассказал ей, где Джем. Если полицейские его все-таки поймают, вряд ли он сможет доказать обратное. А она очень надеялась, что его поймают. Да, это вызовет некоторые сложности, но будет гораздо легче, знай она, что этот псих не бродит на свободе с ее ружьем. Или отсиживается в ее же доме.

Она зарылась рукой в карман, для успокоения перебирая дюжину патронов.

Целитель прибыл после обеда. Невысокий и отнюдь не худощавый, он походил фигурой на борца сумо – плечи, невзирая на рост, почти так же широки, как и у Роджера. Он не представился, только вежливо кивнул миссис Макларен, окинул одним цепким взглядом комнату и сосредоточился на Баке, который к тому времени погрузился в беспокойный сон, не проснувшись даже от суеты из-за прихода целителя.

– Он говорит, сердце… – неловко начал Роджер.

Мужчина косо взглянул на него и взмахнул рукой, обрывая на полуслове. Он уставился на Бака. Все Макларены затаили дыхание в ожидании сказочного зрелища.

Целитель же кивнул самому себе, снял пальто и закатал рукава, обнажая загорелые мускулистые предплечья.

– Что ж… – Он сел на кровать и положил Баку руку на грудь. – Давайте-ка…

Лицо у него вдруг побелело, и он вздрогнул, словно бы ужаленный током. Тряхнул головой и распахнул Баку рубашку, кладя ему на грудь обе руки.

– Иисусе, – прошептал он. – Cognosco te!

У Роджера каждый волосок на теле встал дыбом, как при грозе. Мужчина говорил на латыни, и сказал он: «Я тебя знаю!»

* * *

Макларены наблюдали за работой целителя с величайшим уважением, но без особого страха. Роджер же, немного смысливший благодаря Клэр в психологии исцеления, очень впечатлился. И, надо признать, изрядно испугался.

Целитель долго стоял неподвижно, держа руки у Бака на груди и запрокинув голову. Лицо его было очень сосредоточенным, словно он прислушивался к чему-то далекому. Потом забормотал под нос – Роджер узнал латинскую «Патер ностер», хотя, судя по благоговейному восторгу Макларенов, тот с тем же успехом мог нести любую абракадабру. Потом, не убирая рук, принялся выстукивать толстым указательным пальцем, будто бы по клавише фортепиано, медленный ровный ритм.

Тук… тук… тук… Так продолжалось довольно долго, все в комнате уже начали дышать – даже Бак, чье удушье понемногу спало и легкие вновь заработали в обычном режиме. А пальцев уже было два. Тук-тук… тук-тук… тук-тук. Медленно. Ровно, как метроном. Тук-тук… Тук-тук… Этот звук успокаивал. Завораживал. И вдруг Роджер понял, что это ритм его собственного сердца. Изумленно обвел взглядом комнату, полную Макларенов, застывших с разинутыми ртами, словно всех их сразил приступ насморка, и у него возникло впечатление, что их сердца тоже стучат в том же ритме.

По крайней мере, дышали они как один; вдохи и выдохи будто морской пеной накатывали на берег. Роджер тоже набирал воздух вместе с ними, не в силах противостоять ритму, разрушить это единство, охватившее всех людей в хижине: от Ангуса Макларена до крошки Джозефины, таращившей глаза на руках у матери.

Все они дышали воедино, и сердца их бились как одно – каким-то чудом поддерживая больного, точно баюкая его, обнимая, уберегая. Сердце Бака лежало в ладонях Роджера увесистым речным камешком, причем уже давно, но он только сейчас, внезапно, ощутил его вес и форму. И… пульсацию в один такт с его собственной мышцей в груди. И, что самое странное, это не казалось чем-то необычным.

Роджер даже знал, как объяснить это чувство. Массовым внушением, гипнозом. Он и сам умел так прежде, когда во время пения музыка завлекала его слушателей и они были готовы последовать за ним куда угодно. Такое пару раз случалось даже во время проповедей: люди внимали ему и заражались общим настроем.

Непривычно только видеть, как все происходит настолько спонтанно, без какой-либо подготовки. Да и жутковато испытывать подобный эффект на себе.

Однако что пугало более всего – так это синий свет, охвативший руки целителя.