человеческий провал», угрожая гораздо худшим: «Чистое христианство… очень просто ведет к уничтожению человечества; оно… — истинный большевизм под мишурой метафизики»{707}.

Подвергая германских евреев «окончательному решению», Гитлер выделил избавление от «прогнившей ветви христианства», как «конечную задачу» национал-социализма — вместе с уничтожением славян, цыган и гомосексуалистов{708}. За еврейским Холокостом лежало стирание с лица земли христианства{709}. Таким образом, «религиозная проблема» теоретически получалась двухъярусной. Целью был не иудаизм, а его более многочисленный и крепкой потомок, павликианское христианство — прототип русского большевизма и германской социальной демократии. По мнению Гитлера, именно оно разрушило Римскую Империю в древности, а теперь угрожало ее преемнику, Германскому рейху, в современном мире. В понимании Гитлером истории эта Империя была большим другом германского народа, германских племен. Соединение Рима и Германии, арийца с арийцем, омолодило и восстановило Рим и продолжило его правление в древности. В отличие от этого христианство подавляло римскую религию, «общую для всех арийских народов», заменив ее веру в социальную солидарность и этническую общность новой идеей равенства всех людей под одним Богом — независимо от социального положения и расы. В то время как Иисус вел «местное движение арийской оппозиции по отношению к еврейству» и взял сторону римлян в конфликте с евреями, обученный раввинами Павел из Тарса повернул массы против римлян, развязав еврейскую месть, через христианство направленную на римлян и последующую европейскую цивилизацию{710}.

Элита национал-социализма верила, что традиционные христиане в итоге выступят против проповедуемых партией «принципов расизма… неограниченной агрессивной войны… и полного подчинения церкви государству»{711}. В отличие от еврейского меньшинства, христиан очень много, они слишком сильны и в них слишком много немецкого, чтобы их прямо атаковать. Лидеры партии также считали, что церкви, которые исторически всегда адаптировались к целям правящей политической власти, могут со временем прийти к принятию национал-социализма. Эта надежда лежала в основе статьи 24 программы национал-социалистов, которая в достаточной мере принимала историческое христианство, чтобы оставить открытой дверь для колеблющихся христиан. По этой причине Гитлер приказал лидерам партии, независимо от вероисповедания, оставаться в церквях, как делал он сам до своего самоубийства{712}.

Либеральная протестантская теология Просвещения и учения левых гегельянцев были гораздо более уязвимы для поглощения и ассимиляции национал-социализмом, чем традиционное христианство{713}. В ранние годы правления национал-социалистов многие церкви — как протестантские, так и католические — молчали о правах человека и гражданских свободах. Они искали пути удовлетворить новый режим, в то время как сами пережили бурю. В обмен за контроль над своими школами и организациями Ватикан заставил своих священнослужителей замолчать в июле 1933 года, таким образом, надеясь сохранить базу, с которой мог бороться, представляя свои принципы. Одно такое сражение велось по поводу программы эвтаназии, на основании которой было убито путем инъекции, плохого питания или газа примерно 72 000 физически или умственно ущербных детей и взрослых между 1939 и 1941 годами{714}.

В 1933 году пронацистское, ведомое протестантами германское христианское движение приблизилось к слиянию руководства главной христианской конфессии Германии с руководством новой политики. Среди догматов и принципов движения было исключение неарийских пасторов, а также пасторов, имеющих неарийских жен, из церквей. Когда в 1933 году избирался германский христианский епископ рейха, только семь из восемнадцати тысяч представителей протестантского духовенства присоединились к оппозиционной Лиге пасторов{715}. Однако в мае 1934 года антинацистские протестантские церкви, верные Библии, прокляли идею о том, что Гитлер или его партия могут каким-либо образом рассматриваться, как открывающие волю Бога{716}.

В новом веке, представляемом национал-социализмом, библейское христианство являлось политически подчиненным, даже «восстанием… против природы»{717}. У Гитлера в школьные годы в Австрии сложилось о нем впечатление, как об абсурдности. Он насмешливо вспоминал, как ученики посещали занятия по катехизису в десять утра, чтобы послушать библейскую историю Создания. После этого, в одиннадцать утра, они слушали дарвинскую версию того же самого на занятиях по естественным наукам. Причем последняя версия завоевывала больше сторонников{718}. В годы войны Гитлер рекомендовал медленную «естественную смерть» для христианства путем высвечивания его догм светом науки{719}.

Гитлер считал, что история задокументировала скачок от Павла из Тарса до Карла Маркса, Римская Империя была «большевизирована» христианством, а Российская Империя «большевизирована» В. И. Лениным. Он боялся, что неосторожный Германский рейх станет следующей жертвой еврейско-христианского-большевистской могущественной группы. Зимой и весной 1933 года он поднял вопрос об угрозе грядущего и неизбежного «обновления [древнего христианского] эксперимента» с новой «порчей расовой целостности», что, как он считал, случилось в период поздней античности в Древнем Риме. Осенью 1941 года, не признавая такие страхи во время застольных бесед, он выразил мнение, что большевики именно в эти часы депортируют сотни тысяч русских мужчин и одновременно отправляют возможно равное количество русских женщин в постели низших нерусских мужчин, импортированных с других земель{720}. Такое преднамеренное скрещивание рас угрожало Европе несоответствующими и низшими по качеству отпрысками и проводилось во имя эгалитаризма христиан и большевиков{721}. Следовательно, на протяжении христианства и большевизма, древняя, разрушающая империи сила евреев жила дальше в современном мире. В этом для Гитлера заключалась необходимость «окончательного решения» для евреев и послевоенного террора для христиан.

ПОЧЕМУ ГИТЛЕР?

Значение и меры

«Да, мы варвары! Мы хотим быть варварами! Это почетный титул. Мы омолодим мир!»{722} Так Гитлер с пафосом ораторствовал за столом в 1933 году, принимая эпитет, который немцы исторически ассоциировали с принижением и подчинением. Успешные лидеры не следуют традиции слепо, и они также просто не затыкают пробкой прошлое. Это касалось правительств Фридриха Великого, Бисмарка, Густава Штреземана и Пауля фон Гинденбурга. Хотя нацистская пропаганда ставила Гитлера в компанию трех из этих немцев, он считался самым лучшим лидером. Сам он находил в прошлом и настоящем только провалы и крах, обещая немцам идеальную новую эпоху. Как австриец, который стал гражданином Германии только в 1932 году, Гитлер не имел глубоких германских корней, был легковозбудимым человеком, погруженным в самого себя. Он мало интересовался германской историей, за исключением ее полезности для продвижения своей карьеры. В 1928 году он был, по словам современного биографа, «мелким политиком, мало известным за пределами Южной Германии, и… частью экстремистского крыла баварской политики»{723}.

Захват власти в 1933 году нельзя считать явной германской победой{724}. Его партия никогда не пользовалась поддержкой большинства немцев,