— Отнесите документы и возвращайтесь. У нас очень много дел.

Кирилл опять воспользовался своим любимым приемом, вновь остановил у меня двери. Мне начинает это надоедать.

— С повышением, Кира, — как-то зловеще скривил губы начальник, сверкнув глазами.

— Спасибо, — не осталась в долгу я.

В гробу я видала такое повышение.

Когда я в восьмой или девятый раз за сегодня прошла возле ресепшена, терпение Лены подошло к концу. Она весьма грубо перегородила мне дорогу.

— Что происходит, Кира? Ты носишься туда — сюда, как угорелая! Еще и эти дни меня игнорируешь. Общаться — общаешься, но как-то не так. Ты на меня обижена?

— Елена, — я снисходительно улыбнулась. — Работы много. Я же увольняюсь, вот две недели и дорабатываю в поте лица. И нет, я не обижена. Ты поступила так, как посчитала нужным.

— В смысле ты увольняешься? — уперла руки в талию шатенка. — Что случилось?

— Ничего. Так сложились обстоятельства. Я пойду, мне документы надо Демидову отнести.

— Кира! Кира, твою ж мать! Я с тобой не договорила! — упиралась девушка.

— Потом, все потом, — отмахнулась я.

Не до разговоров с Леной сейчас. Меня заботят некоторые другие важные вещи. Например, на что я все-таки согласилась…

А согласилась я на добровольную каторгу. Почему, спросите вы? А потому что на часах семь вечера, а я до сих пор сижу за бумагами, пытаясь вникнуть в суть дела, «доверенного» мне начальником. Воронцов устроился на кресле напротив и наблюдает, словно за зверушкой в зоопарке. Что это там такое зверушка делает? Лапки потирает?

Буквы расплывались перед глазами, и я уже в пятый раз читала одно и то же предложение искового, но так и не поняла, а в чем суть — то.

— Устали? — подняла глаза на Кирилла. — Вы страницу, Кира, уже десять минут не переворачиваете.

Какой наблюдательный. Все — то он замечает!

— Раз уж я буду представителем, то нужно очень внимательно изучить документы.

— Мы договаривались не врать друг другу, — напомнил начальник.

Вздохнула, отложив документы.

— Устала. С непривычки, — объяснила свою слабость я.

Ум за разум зашел от юридической терминологии и всех этих ссылок на нормативно — правовые акты. И не отвлечься особо — Воронцов коршуном наблюдает, продыху не дает. Хотя надо отдать ему должное — хоть коршун, изверг и тиран, но заботливый. Накормить — накормил, хотя я упиралась. Одернул меня, мол, как на него люди смотреть будут, если в зал суда придет тростинка на ножках. Ладно, хоть суповым набором не обозвал.

Все свои порывы начальник объяснял исключительно репутацией. Например, когда предложил пересесть в комнату отдыха на диван, а не напрягать спину за рабочим столом. Или когда выключил кондиционер, заявив, что у меня уже губы синие от холода и гусиная кожа. Убеждала, что в прохладе лучше думается, как же… сослался на свой опыт и прожитые годы.

Духоты, конечно, не было — все-таки окно открыто. Но менее жарко от этого не становилось.

— Хорошо. К документам вернемся завтра. Объясню суть дела. Итак, Кира. Я выбрал для вас самое элементарное дело из всех у меня имеющихся. Серьезные споры вам решать рановато, а потому… Будем делить имущество.

— Бракоразводный? — поперхнулась я. — Кирилл Романович, но это же люди и…

— Везде люди, Кира. Дело совсем простое. Оба бывших супруга вполне обеспеченные, детей нет, уже разведены. Дело принципа и желание насолить друг другу долгой тяжбой — гласности эти люди не боятся. В случае вашего проигрыша… впрочем, об этом позже. Вам стоит знать, что я терпеть не могу дела подобного рода и всегда от них отказывался. Клиент был заранее предупрежден об этом.

— Но все-таки взяли же!

— Взял, — кивнул Кирилл. — Мои мотивы вас не касаются.

— Кирилл Романович, мы договаривались, — пришла моя очередь напоминать.

Воронцов покачал головой и тут же довольно хмыкнул.

— Наш клиент — Ольга Зимова. Лучшая подруга Ангелины, с которой вы сегодня познакомились. Бывший муж Ольги, Михаил Керцев, заранее знал, кого берет в жены, и все-таки предпочел выгодный контракт счастливой семейной жизни, если таковая вообще существует. Сейчас же надобность в браке отпала, и супруги разошлись, как в море корабли. Ангелина слезно умоляла меня взять это дело, когда мы были с ней довольно близки. Хотя и знала, как я отношусь к ее подругам.

— Значит, если я выиграю, то потешу самолюбие Ангелины и ее подруги, — все-таки вырвалось у меня. Жаль. Не удалось скрыть свою неприязнь к этой фифе.

— Забудь об Ангелине. Она вас волновать не должна совершенно. Выиграете — получите уважение дочери владельца одного из крупнейших медиа — холдингов.

— А если проиграю, то репутация «Немезиса» окажется под вопросом?

— Не смешите меня, репутации фирмы это никоим образом не коснется. А вот лично моей — возможно.

Начальник издевается. Жарко же и глаза слипаются… Стянула с себя темный жакет, оставшись в тонкой блузе — давно надо было это сделать. А не специально ли Воронцов выключил кондиционер? Случаем, чтобы не сделать обстановку менее официальной?

— Кстати, забыл сказать. Вам проще — мы на стороне истца, а потому у нас есть преимущества.

— Глаза боятся, а руки делают, — русская народная мудрость — вещь! — Кто представитель у Керцева? — к черту скромность. Рабочий день давно закончен, а потому… удобно устроилась на диванчике, прижавшись к мягкому подлокотнику.

— Довольно хороший юрист, специализирующийся по семейным делам.

— Я смогу его обойти? — внимательно посмотрела на Воронцова.

— Если будете меня слушать, выполнять указания и включите голову — возможно. Гарантировать победу я вам не могу — тогда бы смысла не было делать такое предложение. Мне нужно проверить ваши знания, в собственных я уверен.

— Спасибо за честность, — поблагодарила начальника я.

— Уговор дороже денег, — хищно оскалился Воронцов, приподняв бровь.

— Pacta sunt servanda, — не преминула блеснуть знаниями латыни.

— Договоры должны исполняться, — и начальник сделал такое довольное лицо, что я вновь сравнила его с котом, объевшимся сметаны. — Вы меня радуете, Кира. Может, тогда скажете, что значит: Ubi facta loquuntrur nоn opus est verbis?.

Я прикусила губу, задумавшись. Никогда не думала, что латынь мне пригодится. Мы, конечно, не учили латинский — в программе бакалавриата такого предмета не значилось. Но некоторые преподаватели, особенно по гражданскому и римскому частному праву, настаивали на запоминании ключевых фраз. Поймала на себе потемневший взгляд серых глаз и уверенно произнесла:

— Где говорят факты, нет надобности в словах.

— Верно. А этого вы просто не можете не знать, Кира. Вспомните, изречение Ульпиана, известнейшего римского юриста. Eius est vеlle, qui potest nolle

— Вынуждена вас огорчить, Кирилл Романович, — покачала головой.

Я и правда