— Наркота, что ли? — осведомился Михара.

— Нет, не наркота, — доктор опять щегольнул длиннющим латинским названием, и это подействовало на вора в законе больше, чем любые объяснения. Латынь в устах доктора звучала, как статьи Уголовного кодекса в устах прокурора или судьи.

Михара спустил штаны, лег на кровать.

— Можно было и не ложиться.

— А ходить я смогу?

— Сможете, даже бегать и прыгать.

Доктор сделал один укол в ягодицу, а затем еще один в вену левой руки.

Михара простился с Чеканом, напоследок бросив:

— В общем, ты не задерживайся в городе, а быстренько встреться с Бирюковским, договорись с ним по деньгам, предложи долю. Думаю, за треть от верха он согласится, треть — это немало, это почти в два с половиной раза больше, чем он вложит.

— Хорошо, хорошо, — Чекан уже стал тем, кем он был и раньше, о газете и о телевизоре забыл напрочь.

Борис сидел в машине, разогревая мотор. Чекан опустился на заднее сиденье, махнул на прощание рукой. Михара, доктор и Муму скрылись в доме, автомобиль, мигая габаритными огнями, растаял в сумерках.

Михара вернулся в дом, подошел к ярко горящему камину, погрел руки. То, что он выпил почти бутылку — водки, на нем почти не сказалось.

— Что-то меня знобит, доктор, может, простыл?

— Нет, это лекарство, Владимир Иванович. Вам надо выпить чайку и в постельку, а утром вы себя почувствуете совсем другим человеком. Утром я вкачу вам еще две дозы и на следующий день еще два укола. И думаю, о болях в суставах вы забудете надолго.

— Хорошо бы, — пробурчал Михара, явно довольный отношением к нему и вообще всем тем, что происходит вокруг.

Выпив большую чашку круто заваренного чая, Михара прошел к себе в уже проветренную комнату и устроился на постели, на которой Дорогин успел поменять белье. Михаре было приятно. Он натянул одеяло почти до самых глаз и почувствовал, что почти ничего не соображает, что ему ужасно хочется спать. Последней мыслью было:

«Странное дело, я же выдул целую чашку крепкого чая, а так сильно хочется спать…» — и с этой мыслью он провалился в глубокий, безмятежный сон.

Дважды Дорогин входил в комнату вора в законе, Михара не реагировал ни на скрип открывшейся, ни закрывшейся двери, ни на наглое топанье у своей головы.

Он крепко спал.

Дорогин вышел к хирургу.

— Что, спит?

— Вроде спит, — тихо сказал Сергей.

— И должен спать, — заметил Рычагов, — я ему такую дозу ввалил, что он и к утру не должен проснуться.

— Это хорошо, — сказал Сергей, быстро переодеваясь.

— А ты куда?

— Я в Москву, — ответил он Рычагову. — Если к девяти не вернусь, что-нибудь придумай, скажи, что ты меня вместе с Тамарой послал в магазин за продуктами.

— Хорошо, хорошо, только ты уж, Сергей, постарайся, мне без тебя никак.

— Я знаю, — сказал Дорогин, покидая дом.

Лев Данилович Бирюковский после звонка Чекана из загородного дома доктора Рычагова не на шутку встревожился. Как-никак, Чекана теперь знали все. Вести с ним какие-либо дела было довольно-таки опасно, мало ли что может случиться?

Чекан разговаривал с Бирюковским, как прежде, — на равных, словно в газете не появлялось никакой фотографии, а там поместили снимок кого-то совершенно другого. И теперь Лев Данилович сидел в загородном доме с усиленной охраной. Если раньше телохранителей было четверо, иногда пятеро, то теперь их дежурило девять. Но все равно Лев Данилович не чувствовал себя в полной безопасности. Правда, страшных, пугающих звонков больше не было, однако Бирюковский успокоиться не мог. И если бы не важные дела (как-никак конец года и многие фирмы и люди, бравшие в его банке кредиты, должны были их возвращать и возвращали) то Лев Данилович наверняка уехал бы за границу, пересидел бы, переждал праздники там. Но приходилось вести себя сообразно обстоятельствам.

Чекана он знал давно, бандитские деньги крутились в его банке уже не один год, принося хорошие прибыли. "А другие бандитские группировки его банк обходили стороной, боясь даже подумать о том, что Льва Даниловича можно хорошенько прижать и вытрясти из него миллионы.

Теперь, зимним вечером, Лев Данилович, в домашнем свитере, в вельветовых штанах, расхаживал по своему дому. Дом хоть и был полон телохранителей, но они на виду не крутились. Двое дежурили на улице, двое их постоянно сменяли, остальные находились в доме, в столовой, играли в карты, время от времени осматривая дом.

Бирюковский предупредил, что к нему должен приехать человек, чтобы все были готовы.

Мало ли чего, приезжает все-таки не коллега банкира, а бандит, и хрен знает, что у Чекана сейчас на уме. Может, попробует припугнуть. Но то, что Чекан покушаться на его жизнь не станет, это было однозначно, слишком много его денег лежало в банке, и гибель Бирюковского не позволила бы эти деньги забрать.

Чекан приехал на пятнадцать минут позже условленного, Бирюковский даже занервничал. Но когда он увидел, как Чекан в сопровождении двух телохранителей входит в дом, то попытался улыбнуться, поднялся навстречу гостю. Они пожали друг другу руки — так, как это делают старые знакомые, не видевшие друг друга пару недель.

— Ну, так какое у тебя дело?

Чекан хоть и выпил с Михарой изрядно, но выглядел трезвым.

— Дело у меня к тебе, Лев Данилович, серьезное. На; до основательно перетолковать.

— Под водочку, под коньячок поговорим или как?

— Под водочку. Неохота мешать два напитка.

— Что ж, я скажу, чтобы накрыли в моем кабинете на втором этаже.

— Как знаешь, — сказал Чекан и, сбросив пальто, швырнул его на кожаный диван.

Он остался в пиджаке, в свитере под горло, под пиджаком у него в кобуре болтался пистолет. Но об этом, естественно, Бирюковский не знал.

— Пошли наверх, уже все готово, наверное.

И действительно, в кабинете банкира на втором этаже огромного дома был накрыт стол, громко играла музыка, мигали лампочки на великолепном музыкальном центре, шторы были плотно задернуты. Вообще, во всем доме жалюзи и шторы всегда плотно закрывали, и то, что происходило внутри, увидеть с улицы было практически невозможно.

— Вот сюда, присаживайся, — Лев Данилович указал место в глубоком кожаном кресле рядом с камином, в котором тлели уголья.

Чекан удобно устроился, закинул ногу за ногу, закурил.

— Ну, говори, я тебя слушаю.

— А ты что скажешь, Лев Данилович? Как там наши денежки? — спросил Чекан.