выражалось и хотя раньше никогда не был в милиции, теперь буквально ощутил, что испытывают преступники, когда попадают в здание наподобие этого. И не только преступники, но и обычные люди, конечно же, — подумал он.

Словно в подтверждение его слов кто-то совсем рядом вскрикнул, и Петя дернулся от испуга.

— Это вроде… на улице… — сказала шепотом Катя. Обстановка внутри здания рабоче-крестьянской милиции давила безысходностью и казенным запахом, который она терпеть не могла, но как старшая, старалась не подавать вида. К тому же помощь нужно было звать любой ценой. Если Червяков с дружками действительно уже на рынке и хотят продать шифровальным аппарат, добытый с таким трудом, справиться с ними своими силами будет очень трудно.

— Попробуй, открой, — шепнула Катя и кивком указала на правую дверь. Голос ее слегка дрожал, но Петя сделал вид, что не заметил ее расширившихся глаз, шагнул к двери и нажал на ручку. Дверь не поддалась. Несколько раз он потянул ручку от себя и на себя, но тщетно.

— Закрыто. Пойдем лучше, пока…

Со стороны входа послышался шум.

Петя вдруг понял, что уже поздно. Поздно куда-то бежать. Он поднял взгляд на Катю.

— М…может там открыто? — пролепетала она, указав на другую дверь.

Петя покачал головой. Откуда-то он знал, что и та окажется закрытой. Между тем, в здании кто-то был. За стенами слышались вздохи и приглушенные стоны, которые можно было принять за звуки самого дома, если бы…

— Они пошли туда! — совсем близко, буквально за дверью, раздался голос.

Катя замерла. Кажется, теперь она была согласна с тем, что покинуть это место было не самой плохой мыслью, но дверь на скрипучей петле распахнулась и внутрь шагнул плотный мужчина в сапогах и синей милицейской фуражке.

— Они здесь, — сказал он то ли себе самому, то ли кому-то сзади, и Пете это совсем не понравилось.

Мужчина резко остановился, а позади него замер худой длинный парень с лошадиным лицом.

— Они? — коротко бросил мужчина через плечо.

Парень кивнул.

Милиционер окинул взглядом юных посетителей. У Пети засосало под ложечкой.

— Да… — протянул милиционер. — Действительно, странные. — Он оглянулся на длинного. — Ладно, свободен. И смотри мне!

— Я чего, гражданин начальник, я ничо! Только увидел, что похожи… и сразу сообщил, проявил гражданскую бдительность!

— Проваливай!

Парень осекся и спешно ретировался. Входная дверь смачно хлопнула, и Петя ощутил на лице волну прохладного воздуха. Почему-то ему показалось, что показавшуюся на мгновение полоску белого света он видит последний раз.

Катя нашла его руку и сжала ее.

— Ну-ус… — милиционер обошел их по кругу, разглядывая словно зверюшек в зоопарке. — Кто такие будете? Почему не в эвакуации?

— Мы… — начал Петя, но Катя сжала его руку еще сильнее? и он тут же замолчал.

— Мы из Сосновки, — уверенно сказала девушка. — Приехали на рынок купить сахара, а тут… такое…

— Да, тут такое… — неопределенно протянул мужчина, опоясанный кожаными ремнями.

— Заблудились?

Катя кивнула.

— Нам просто… мы замерзли и зашли погреться, думали, здесь столовая…

— Ну да. Столовая. Давайте, пройдем ко мне в кабинет, вы ответите на пару вопросов и можете идти домой. Договорились?

Катя сразу кивнула и даже обрадовалась, но Петя знал, чем это закончится — не раз видел в кино такие моменты. И все же ему хотелось верить в лучшее. Хотелось, но не верилось.

Милиционер вытащил из кармана ключ, открыл ту самую правую дверь, что была заперта и кивнул.

— Заходите. Не бойтесь, никто не станет вас тут держать. Своих забот полно. Видите, что в городе творится? То-то же.

Петя боком прошел мимо мужчины, за ним зашла Катя. Когда он увидел, что представляет собой кабинет, его догадки подтвердились. Слева к стене крепилась узкая доска, служащая скамьей. К ней примыкал совершенно пустой железный стол, над которым, на высоте двух метров в стене было вырублено маленькое окошко, забранное решеткой.

И все.

Мужчина прикрыл дверь и щелкнул задвижкой.

Взгляд его стал холодным, безжизненным, как у скалярии в аквариуме школьного зооуголка.

Он выпрямился, постучал костяшками пальцев по столу и сказал:

— Мы знаем, что вы диверсанты и лучше вам сейчас же признаться во всем и сказать, где остальные участники вашей группы. В противном случае…

Глава 32

1984 год

Андреев потянулся, чтобы слегка размять затекшее тело, затем глянул на светящиеся стрелки «Командирских». Два часа двадцать пять минут. Он аккуратно взял со стола фотобачок, слил содержимое в раковину и подставил крышку под струю холодной воды. Осторожно вращая ручку в верхней части бачка, он вглядывался в кромешную темноту, пытаясь понять, правильно ли поступил, позвонив по указанному в записке номеру. Но — что сделано, то сделано. Учитывая сложность ситуации, он понимал, что звонок может стоить ему погон, однако поступить иначе не смог.

Капитан подумал о своей младшей сестре, которая пропала без вести, когда ей было всего семь лет. Вышла во двор попрыгать с подружками на резинке — как делала сотни раз и больше после этого ее никто не видел. Случилось это восемь лет назад — ему тогда было шестнадцать и тот леденящий ужас, когда мать сообщила, что сестра пропала, он ощущал до сих пор.

Поиски ни к чему не привели. Сестра словно сквозь землю провалилась. Минут пятнадцать она бодро скакала, ее видели бабушки на скамейке и дворник, потом она сказала, что устала и присела на бордюр. Взяла мелок, нарисовала солнце, дом, несколько смеющихся человечков и… растворилась бесследно.

Наполовину стертый мелок так и остался лежать на асфальте. Эта картина врезалась ему в память, и он почему-то думал, что когда-нибудь сестра все-таки даст знак, пришлет весточку, сообщит, где она и что с ней. В глубине души Андреев знал, что с ней все хорошо, просто… она очень далеко. Иногда ему казалось, что он слышит ее голос во дворе и резко оборачивался. Сердце лихорадочно стучало, прыгало в груди, ее красное в белый горошек платьице будто бы мелькало среди буйных кустов снежноягодника, и тогда он бросал игру с пацанами в квадрат и как полоумный летел за видением, чтобы в очередной раз убедиться в тщетности своих попыток.

«Снова у него это…» — говорили пацаны, но никому и в голову не приходило насмехаться и крутить пальцем у виска. Понимали и принимали как свою боль.