Насколько я знал, была бы их воля, меня бы долго ещё мурыжили, выясняя, не предал ли я Родину, но командующий рявкнул на них: мол, он новенькую субмарину привёл. Они отпустили, но я уверен, что не успокоились. А командующий флотом заходил во время допроса, задавал вопросы и ушёл, вполне удовлетворённый. Он решил мне поверить, а вот его особисты в мою версию не верили ни на грамм.

Мне выделили двух вооружённых карабинами краснофлотцев из запасного экипажа в качестве сопровождения, но я даже не успел дойти до квартиры, когда рядом остановилась машина с сотрудниками местного отдела НКВД. Я с ними часто контактировал, даже по именам знал. Вон и машина из тех трофеев, что я передал флоту. Правда, я больше корабли передавал. К слову, моя личная наградная «эмка» стоит в гараже штаба флота, ожидая меня. Её перегнали туда после моей пропажи, не пользовались. Я планировал завтра с утра её забрать.

А тут меня забрали – и на аэродром. А там в самолёт – и срочно в Москву. Похоже, придётся ответ держать. Обманывать Сталина? Да как-то боязно. Да и не поверит он, что это не я был в Англии. Так что расскажу ему правду, а официальной версией будет та, что немцы меня похитили. Думаю, Сталин меня поддержит. Нет, информация о моём похищении в массы не уйдёт, но для тех, кто об этом знает, она подойдёт. Для тех же матросов нашего флота, среди них-то информация разошлась.

* * *

Поправив ремешок бинокля, который больно врезался в шею, я продолжал изучать суда на горизонте. Больше для видимости, так как Взор брал уже на тринадцать тысяч семьсот метров. Я продолжал качать все умения, кроме Хранилища: как забил его доверху после моего похищения и веселья в Англии, так ничего и не доставал, кроме еды, не желая афишировать содержимое.

Сегодня шестнадцатое августа сорок второго года. Три дна назад я вернулся из Москвы. Не хочу вспоминать, как меня там морально имели во всех позах. Потом последовали долгие допросы, не только по похищению и моим действиям в Англии, но и что ещё я знаю о будущем. К моему удивлению, вытащить смогли немало.

Но теперь меня снова вернули к работе, и это мой первый выход. С лодки меня не снимали, был назначен временный командир, а сейчас лодку вернули мне. Я даже особо освоиться на базе не успел, как меня отправили в поход.

Кстати, свою наградную «эмку» из гаража штаба я забрал и незаметно убрал в Хранилище, а то опасаюсь за неё. Места как раз хватило и ещё на пару тонн груза осталось, но не более.

– Командир, сообщение на ваше имя, – сказала Марина, поднимаясь на ходовой мостик. Видимо, решила подышать свежим воздухом.

Мы шли в позиционном положении, наблюдая, как в восьми морских милях от нас идёт немецкий конвой, с высоты мостика мы видели только верхние надстройки и трубы. Марина должна была передать его координаты.

За три с половиной месяца моего отсутствия на базе много что произошло: кто не вернулся из похода, и где их могила, никто не знает, кого перевели сюда с других флотов, мелькали новые и старые лица. О Марине ходили слухи, что у неё шашни с капитан-лейтенантом, временно замещавшим меня в качестве командира лодки, но, судя по подслушанным мной разговорам и тому, как она в ярости исхлестала его по лицу, эти слухи распускал он сам, не добившись её расположения.

То, что Марина специально добивалась назначения на мою лодку, меня не удивляло. На «Неуловимый» многие стремились попасть: всё же моя субмарина первой в бригаде получила звание гвардейской и была награждена орденом Боевого Красного Знамени (я в это время в Москве находился, без меня прошло), да ещё и командует ею самый известный командир-подводник. Находиться в составе команды моей лодки – уже слава и почёт. Все члены команды – орденоносцы, многие не по одному разу, а это немало для начала сорок второго.

А вот то, что целью Марины был именно я, стало для меня новостью. Мама Марины в своё время уехала в Москву следом за мужем, получившим назначение, а дочка на службе осталась. А сейчас мама приехала её навестить, и Марина ей поплакалась. Даже как-то неудобно было подслушивать её откровения. Оказалось, любовь у неё, да ещё и не разделённая. Иногда жалею, что Взор имею, не всегда это полезно.

А вот когда она меня увидеть успела? Фотографию в газетах, что ли? Видимо, во время одного из посещений штаба (я-то её как-то и не приметил, чего в принципе быть не может), и вот случилась внезапная любовь. Я тогда уже третью Золотую Звезду получил. И вроде не на награды повелась, а на личную харизму. Всё же лицом я, скажем так, обычный был, да и ростом чуть ниже среднего, но с крепкой, пусть и стройной фигурой. Не знаю, что она во мне нашла.

Госбезопасность легко обнаружила её попытки перевестись в мою команду, даже завербовали дурёху и помогли с переводом. Так она в моей команде и устроилась. А каким личным горем для неё было узнать, что я с подчинёнными шашни не кручу – принципиальный я. «Санта-Барбара» какая-то. Нет, она подчинённый, не думать, не думать.

Я взял из обворожительно красивых пальчиков протянутый мне лист и быстро пробежался глазами по тексту.

– Как интересно.

Я едва успел это проговорить, как вдруг замер, машинально убирая приказ в карман кожаной форменной куртки. У меня появился неожиданный гость.

Я немедленно скомандовал вахтенным:

– Всем покинуть мостик. Закрыть люк. Когда я постучусь, открыть. Выполнять.

Вахтенный командир и сигнальщики мигом оказались внутри, Марина немного запаздывала, но было видно, что её учили экстренно спускаться вниз. Люк закрылся. Я остался один, изучая висевшего в воздухе передо мной хмыря, похожего на перекачанного херувима, с нимбом над головой и крыльями за спиной. Он с любопытством осматривался. Я его не знал, но неприятности чуял седалищным нервом.

– Ты ещё кто? – спросил я, оставшись один на мостике.

– Это неважно. Путник, извещаю тебя, что все твои магические умения аннулируются со следующим перерождением. Это решение официальное и изменению не подлежит.

– Не понял? Я Путник, и вам, святошам, не подчиняюсь. Так что нечего лезть в мои дела.

– Да, но всё, что ты получил, ты получил от, как ты говоришь, святош.

– Не признаю и признавать не собираюсь. Однако прежде чем ты исчезнешь, позволь задать тебе вопрос.

– Я слушаю.

– Почему я оба раза переродился к началу этой войны?

– Многочисленные смерти во время таких войн притягивают к себе Путников. Великая война – одна из самых массовых по гибели разумных.

– Значит, я всегда буду проходить через эту войну?

– Не обязательно. Тебе повезло.

– Понятно. Всё равно не признаю я вашего решения…

Последние слова я сказал в пустоту: хмырь исчез. Все мои планы летят к чёрту: без подобной поддержки Хранилища, Исцеления и Взора я мало чем буду отличаться от других людей, так что всё, чем я сейчас владею, будет потеряно, и единственно… Да, мои знания! Все те знания, которые я буду получать в разных мирах – все они останутся со мной.