Семёныч снова поднялся, взял стул и подпёр им дверь. На глазах ошарашенного Антона снова подошёл к рюкзаку, достал оттуда банку тушёнки и раскрыл её.

– Тебе не предлагаю, – спокойно констатировал старшина, с удовольствием почавкивая. – У меня запасы маленькие, а тебе и каша съедобной показалась.

В общем, всё шло тихо и спокойно.

Инспектор почти не выходил из рубки управления, побаиваясь Семёныча, а старшина игнорировал всё происходящее вокруг в пользу пасьянсов, потому первым растение заметил Прокофьев. Он как раз возвращался из «душа», когда заметил в углу серебристо-зелёные побеги, похожие на проводки. Тогда он не обратил на них внимания. А зря. Наутро маленькие побеги превратились в сплошную сеть и оплели целую стену.

Семёныч, Прокофьев и Гинапан стояли и чесали головы, глядя на эти заросли.

– Это откуда? – спросил старшина, глядя на пилота.

– Не знаю. – Инспектор пожал плечами. – Нужно поставить вокруг него ограждение.

– Зачем?

– Как это зачем? Чтобы никто не повредил случайно! Это же растение! Я обязан его защитить! Растения – моя семья! Братья и сёстры мои меньшие!

– Правду говорят, в семье не без урода, – тихонько произнёс Семёныч.

– Я так понимаю, вы сейчас не про растение? – уточнил Антон.

– Само собой.

Сержант не стал спорить. Чем дальше, тем больше он соглашался с данной Семёнычем оценкой умственных способностей инспектора. Но сейчас были дела поважнее.

– А это только меня смущает, что здесь нет почвы? – спросил Антон. – Как оно растёт?

Старшина протянул руку сквозь заросли к стене.

– Вы что делаете! – заорал Гинапан. – У вас нет лицензии на работу с растениями!

Игнорируя инспектора, старшина вытянул руку и продемонстрировал коричневую пыль на пальцах.

– Ржавчина? – спросил Антон.

Семёныч молча отряхнул пальцы и повернулся к Гинапану:

– Как вы думаете, откуда здесь взялось это растение и как оно растёт?

– Как только прилетим на Форесту, специалисты выяснят происхождение данного, крайне любопытного экземпляра флоры.

– А вы сами определить не можете? – спросил Семёныч. – Вы же вроде как специалист.

– К сожалению, я не могу дать полноценный анализ. Слишком быстро меняются классификации, видовые различия, групповые принадлежности. Каждый день на дальних планетах открываются всё новые виды и подвиды. Вы хоть представляете, сколько растений появляется ежедневно? Мой… коллега Пулькус… – Прокофьев заметил, что имя своего коллеги Гинапан произнёс с отвращением и ненавистью. – За последний месяц обнаружил аж четыре новых вида! Микрофиал Пулькуса – растение размером в два миллиметра и с цветком в три микрона; флоразит Пулькуса – растение, растущее внутри стеблей других растений; хлорезея Пулькуса – водоросли, живущие лишь в нашатырном спирте, и плесень Пулькуса, растущая почему-то исключительно на футбольных мячах! Так что я затрудняюсь ответить, что это за растение.

Семёныч, хитро улыбающийся с того момента, как услышал про Пулькуса, заговорщически наклонился к инспектору и сказал:

– А что, если это что-то новое? Может, вы покопаетесь в справочниках? Ведь если вы установите вид этого растения, его точно назовут вашим именем.

Глаза инспектора засияли.

– Да! Это то, что мне нужно! Теперь мой коллега будет знать, как хвастаться своей плесенью Пулькуса! Я собью с него спесь!

Семёныч помахал рукой в спину быстро удаляющемуся инспектору и повернулся к Прокофьеву:

– А тебя эти растения тоже радуют?

Сержант пошевелил пальцем один из ростков; на пальцах остались следы какой-то густой прозрачной жидкости.

– Они меня пугают, – честно признался Антон.

– Меня тоже.

Старшина постарался приглядеться между стволами.

– Вся стена проржавела.

– Но как это могло случиться? При той стерильности, которая здесь… Была.

– Вот и я о том же.

Семёныч сунул руку в глубь зарослей и выдернул из стены небольшой побег. На маленьких влажных корешках налипли куски ржавчины.

Прокофьев разглядывал густую растительную слизь на пальцах, потом провёл пальцами по стене и пригляделся. Очень скоро металл, покрытый слизью, потерял свой блеск, потускнел и начал приобретать рыжеватый цвет.

– По-моему, это растение окисляет стену, – задумчиво проговорил старшина. – Видимо, именно из продуктов окисления оно и получает питательные вещества.

– Что ж получается?

– Ну, если говорить по-научному, то эта хрень пожирает стены корабля?

Семёныч пригляделся к участку стены, замазанной слизью, выделяемой растением.

– Быстро ржавеет. Это растение до добра не доведёт. Нужно его уничтожить.

– Я тоже так думаю.

Они не заметили, когда Гинапан появился в каюте.

– Уничтожить? Растение? Да вы такие же, как этот Безумный Деморализатор Вольномыслящих Насекомых!

Инспектор выхватил пистолет и направил его на гаишников.

– Сдать оружие!

Семёныч с Прокофьевым переглянулись и решили, что в героическом порыве бросаться на вооружённого фанатика не стоит.

Оба аккуратно, чтобы не раздражать ненормального инспектора, достали стазис-пистолеты и бросили их на пол перед Гинапаном.

Инспектор оттолкнул их ногой к увитой растением стене.

– Спокойно, – Семёныч поднял руки. – Сначала нужно во всём разобраться.

– Долетим до места назначения – суд разберётся!

– Да мы можем не долететь! – сорвался Семёныч. – Эта хрень пожирает перекрытия! Если оно доберётся до внешней обшивки…

– Ну и пусть! Если выживет растение – наша смерть не будет напрасной! О вьюнке Гинапана узнают все! Я впишу своё имя во все справочники по ботанике!

– Ты впишешь своё имя в надгробную плиту!

– Молчать! – рявкнул Гинапан. – И шагайте в камеру!

Заключённый спал, когда в камеру под конвоем вошли гаишники. Он открыл глаза, подёргал себя за мочку уха и сел на кушетке.

– Добро пожаловать в мою скромную обитель. А вас сюда за что? – спросил заключённый, когда дверь камеры закрылась за гаишниками.

– Заткнись, – буркнул Семёныч и повернулся к Прокофьеву: – У нас большие проблемы. Даже если мы долетим до Форестии, мне не улыбается оказаться на скамье подсудимых.

– И вы тоже? – спросил Фридрих Клипс. – И что же вы сделали? Наступили на любимого тараканчика инспектора? Сели на его любимый кактус? Закусили его любимым фикусом?

– Да ладно вам, – ответил Антон Семёнычу, игнорируя заключённого. – Главное – долететь. А там нас кто угодно признает невиновными!