— Это неважно. Её дар волнует лишь древних, для нас он бесполезен, — она поставила фигурку обратно.

Затем Виена снова превратилась в добрую фею и мне досталась немного её внимания:

— Питайся хорошо и ни о чем не волнуйся. Мы всё уладим. Циело уже подготовил тебе и твоим подружкам квартиру. Я подумала, что втроем вам будет жить в посольстве веселее.

Только не с Дашей, но вслух я сказала иное:

— Спасибо за заботу.

После ухода чёрной лисицы, Лиера тихо сказала:

— Какая же змея, но внуки её обожают.

— А вам... не тяжело было растить... тридцать шесть детей? — осмелилась спросить я.

— Они рождались с перерывом в сто лет. Так что все мои уже рожденные дети достаточно самостоятельны. Да и кто-то ж должен восполнять наш генофонд, раз молодые рожать не хотят.

— Учитывая, какое «удовольствие» испытываешь от девяти кругов, я не удивлена.

С каждым новым кругом боль нарастала. И в определенный момент она ставилась настолько невыносимой, что лисицу даже привязывали, чтобы не покалечилась. И последний круг настоящая пытка. Даже со стороны наблюдать за ним нелегко. Особенно когда видишь, что даже девятихвостая лиса его с трудом выдерживала. Меня тоже начали привязывать, хотя я еще могла терпеть относительно стойко.

Спрашивается, зачем терпеть такую боль? Ради силы. Чем больше кругов, тем выше начальные магические способности ребенка, тем сильнее будет его звериная сущность. Есть еще альтернатива: десять лет вынашивать потомство, но мало какая аристократка соглашалась на десять лет беременности. На это шли лишь простолюдины. Они не могли себе позволить дорогостоящего лечения у веронов, да и терпеть боль считали бессмысленным.

И Лиера имела свое мнение на данный счет:

— Боль закаляет, а изнеженных созданий наш жестокий мир сожрет с потрохами. Именно поэтому в последние столетия у нас появилось не так много девятихвостых. Останавливают развитие на седьмом.

— То есть количество хвостов зависит не от возраста?

— У некоторых девятый хвост может отрасти и в сто лет, — она взмахнула всеми хвостами, — а может не вырасти и через тысячу. Всё зависит от силы твоей сущности...

Наш разговор прервало появление новенькой молодой желтой лисы, которая заселилась вместо выписавшейся Диоры.

— Как вы это делаете? — спросила жёлтая лиса меня, беря свою миниатюрную копию со стола.

Что-то к моей работе слишком нездоровое у всех внимание...

— Как леплю? — уточнила я.

— Нет, как вы смогли обойти мою защиту?! Откуда вы узнали, что я фехтовала с детства?! Вы даже мой любимый костюм повторили! Девчонки говорят, что это не первое совпадение и от вашего длинного носа никакая магия не спасает!

— Мира вам не ответит, — вмешалась Лиера. — Она не знает ничего о магии и не понимает, как работает её дар.

— Зачем тогда она это делает? — со злостью сжала фигурку желтая лиса.

— Ей нравится лепить, как вам нравилось фехтовать.

— Нравится издеваться над нашими мечтами?

— Ей нравится лепить, — повторила девятихвостая, начиная раздражаться.

— Я не давала разрешения использовать мой облик!

— Так забирайте его себе, — насмешливо предложила Лиера.

— Не могу поверить, что такая уважаемая лисица, как вы, поддерживаете нечто подобное! — в гневе она выбежала из палаты, продолжая в ярости сжимать фигурку.

И подумать не могла, что мое занятие могло кого-то разозлить. Оказалось, что желтая лиса не единственная, кто жаловался веронам на мою работу. Древние не запретили мне заниматься лепкой, но предложили поработать в отдельной комнате, чтобы не смущать впечатлительных лисичек.

На контрасте, веронам очень нравились мои фигурки. Они частенько заходили и забирали себе сувениры, взамен приносили еще глину. С большой охотой позировали, подсказывали, как улучшить. Еще даром учили пользоваться, как смотреть и как снимать проклятия.

— Ири, я тоже видящая? — как-то спросила я у верона, когда он показал мне что такое свет и тьма, как они выглядят и чем отличаются.

— Да, не такая сильная, как Йори или Диора, но тебе и не надо быть как они. Для твоих нужд вполне хватит того, что ты видишь. Однако... когда тебе выпустят отсюда, постарайся, чтобы о том, что ты на самом деле светлая знал ограниченный круг лиц.

— Почему? — у меня невольно опустились уши, и я обняла себя за округлившийся живот.

— В паучьем городе много тёмных. Светлых они, мягко говоря, недолюбливают, особенно, таких как ты, которых трудно распознать. Вот эти работы, — верон взял одну из фигурок. — Тебя выдают. Поэтому скрывай их. Не показывай всем и каждому.

— Но в клане жизни много кто их видел, — я машинально погладила живот.

— Клана жизни опасаться не стоит, кроме девятихвостых никто не понял, кто ты. Для всех остальных ты такая тёмная, что чернее твоей шерсти. Но жители паучьего города другое дело. Пускай думают, что ты тёмная. Так будет безопаснее, пока тебя не примут в клан и не заберут отсюда. Попадешь под защиту Йенри, и можешь не скрываться.

— То, что я мать его ребёнка недостаточно?

— Ты мать бастарда, а не законного его ребёнка, — возразил Ири. — Ты даже не фаворитка и не член клана. Не исключаю, что тебя и ребёнка попытаются убрать, как и других бастардов Йенри. Тебе сейчас важно, чтобы хотя бы твоего ребёнка приняли в клан. Ему наймут телохранителя, если он окажется полезным для клана. Будут охранять. Однако твоя собственная жизнь в твоих руках.

— Я потеряю свою ценность, как только рожу? — все больше портилось у меня настроение.

— Да, поэтому учись пользоваться даром. Наблюдай, находи союзников и постарайся не наживать врагов в паучьем городе. Даже если при удачном стечении обстоятельств Йенри сделает тебя своей фавориткой, тебе надо быть очень и очень осторожной. Беспечности в паучьем городе ты себе позволить не можешь, — он стукнул по столу одной из фигурок, намекая на мое ремесло.

— Я поняла... а я не могу остаться здесь?

Ири отрицательно покачал головой, а я поняла его без объяснений:

— За меня никто не заплатит...

— Мы даже на работу тебя принять не можем, потому что официально ты собственность клана смерти. У тебя нет гражданства. Тебя должен к нам направить клан.

— Если неофициально?

— Если неофициально, лисы всё ваше семейство истребят, и мы никак им не помешаем,