и показать, что Тиллео – не самое страшное из чудовищ, обитающих в королевствах. А мы будем просто…

Понимание бьет меня наотмашь, и я мгновенно встречаюсь глазами со знающим взглядом Тарека.

– У нее нет припасов. На ней даже нет сапог, – объявляю я, наконец-то поняв его мысли.

– И как далеко она может уйти? – согласно кивает он, и его замысел становится яснее. – Мы хотим ее, а она хочет свободы. Так что она получит свою свободу. Наша девочка умна, она хитра и расчетлива, и она очень скоро поймет, что не продумала все до конца. И что у нее есть способ получше получить то, что она хочет.

После его слов во мне вспыхивает огонек надежды. То, что перечислил Тарек, – да, все это Осет, но она еще и чрезвычайно упряма. Меня привлекает ее острый язычок и нежелание прогибаться под обстоятельства. Она себе на уме, и этот ум я и хочу узнать. Она не похожа ни на кого, с кем я когда-либо сталкивался. И мне хочется разворачивать ее секреты и мысли, снимать их и изучать слой за слоем, пока я не погружусь в нее настолько глубоко, насколько это возможно.

– Она вернется – пусть и только за припасами. Но этого нам будет достаточно, – благодарно кивает Риалл, и я вижу, что в его голове уже формируются планы, как убедить ее остаться.

Я снова дергаю себя за корни волос, легкое жжение помогает немного рассеять напряжение, сковывающее мои плечи.

– Но что, если беда настигнет ее раньше, чем она одумается и вернется?

Приглушенный глубокий раскат далекого грома проносится по кухне, как будто это и есть ответ на мой вопрос.

Риалл снова смеется и подходит к столу, с удовольствием начинает нарезать овощи. Немного безумный блеск предвкушения чего-то интересного снова появляется в его глазах. Я знаю его слишком хорошо: мы ведем игру, и нет ничего, что Риаллу нравилось бы больше. Вся паника и беспокойство, только что витавшие в воздухе и мешавшие дышать, улетели прочь. Их сменил запах надвигающейся бури.

Пахнет победой.

Тарек успокаивающе сжимает мое плечо и говорит:

– Она наша. Просто пока еще этого не знает.

Его слова проникают в мою голову, и я пытаюсь позволить им уничтожить все мои опасения.

– Она узнает, – провозглашаю я, и Тарек согласно кивает, а затем вновь прислоняется к столу.

Я замечаю, что он смотрит в окошко, вырезанное в кухонной двери. Что ж: я складываю руки на груди и тоже прислоняюсь к столу.

Жду и стараюсь не считать секунды, но невозможно не почувствовать, как время нарочно замедляется, будто издеваясь над нами. Первые капли дождя бьются в стекло, шепотом предупреждая: буря вот-вот покажет всю свою ярость. Обычно я люблю, когда небо вот так сердится. Океан всегда вторит его гневу, и на какое-то время мир становится похож на то, что слишком часто творится внутри меня. Но сегодня… сегодня я чувствую, что частичка моей души оказалась посреди этого кошмара, и она слишком хрупкая, чтобы ею вот так рисковать.

– Я думал, она к нам прислушается, – говорю я, чтобы отвлечься: в тишине кухни звуки готовки Риалла становятся невыносимыми.

Мы все в своих мыслях, стоим здесь в бессильном ожидании. И наши головы – слишком опасное место, чтобы проводить там чересчур много времени.

– Я догадывался, что она будет шокирована, узнав, что мы сделали для Приюта, но не предполагал, что она сделает вот это, – я указываю на дверь, которая в любой момент может открыться, и в нее войдет Осет.

– Признаюсь, я ожидал большей благодарности, – соглашается Тарек, и Риалл насмешливо фыркает.

– Вы оба явно позабыли, как мы себя чувствовали, когда впервые оказались здесь, – замечает он, переливая что-то из одной миски в другую и усердно смешивая содержимое.

Я улыбаюсь, вспоминая те дни. Вспоминаю о трудностях и проблемах, о том, что мне понадобилось время, чтобы увидеть, что эти двое – часть меня. Кажется, Тарек тоже путешествует по воспоминаниям.

– Может быть, – соглашаюсь я, но не могу отделаться от чувства беспокойства из-за всего, что только что произошло, и того факта, что нам приходится ждать, пока она вернется к нам. Вернется лишь потому, что у нее нет выбора.

Для начала, мы не должны были пытаться убедить ее остаться. Осет должна почувствовать к нам ту же тягу, что и мы.

Тиллео управлял Приютом, как своей собственностью. Мы понятия не имели о тех ужасах, которые он и его учителя творили за нашей спиной. Возможно, мы бы и сейчас не знали, если бы Осет не привлекла наше внимание и не похитила наши души так, словно они всегда принадлежали ей. Мы все согласились, что она может разобраться со своими учителями и хозяином, когда будет готова. Но если Тиллео изломал ее так сильно, что она даже не может узнать своих соулмейтов, то я остаток своей жизни посвящу тому, что заставлю его заплатить за это.

– Она придет в себя, – уверяет Тарек. – Она не знает того, что знаем мы об этом мире. Все, что она когда-либо видела, это Приют. Вероятно, большую часть времени она провела там, мечтая о том, что будет, когда она из него выберется. Реальность достаточно скоро выбьет из нее эти мечты и фантазии.

– А когда мы узнаем, откуда она и как там оказалась? – спрашивает Риалл, вытирая рукой бороду, и я пристально слежу за этим его нервным жестом.

Мы все молчим.

– Осет наша, – повторяю я, и эти слова будто позволяют ей еще глубже проникнуть мне под кожу.

Если бы мои братья не ощущали того же, я бы засомневался в себе и в смысле этой непреодолимой жажды привязать Осет к нам всеми возможными способами. Я никогда раньше не чувствовал ничего подобного, и это сводит с ума и тревожит. Но я не могу выбросить из головы образ истекающей кровью, побледневшей Осет, лежащей на столе, на пороге смерти. Я не могу отмахнуться от жгучего желания спасти ее и ясного понимания того, что Осет – часть нас троих. Я даже не надеялся, что что-то подобное может случиться. И теперь, когда Осет вот так ворвалась в наши жизни, просто взять и отпустить ее уже невозможно.

Конечно, потребуется время, чтобы узнать ее, показать ей, кто мы такие и чем она может быть для нас, но для начала она сама должна нам все это позволить.

У Риалла терпения ни на грош, но у нас с Тареком его ненамного больше. Мы слишком много работали и через многое прошли, чтобы кто-то мог вот так