— Александр, что ты говоришь! — не выдержав, принялся увещевать Ли. — Чтобы оценить состояние моста, необходимо осмотреть его снизу!

— И тем не менее незачем перестраивать его целиком, — отрезал Александр. — В этом случае дорога на несколько недель выйдет из строя.

— Не выйдет, если мы последуем совету Терри Сандерса. Ремонт займет в лучшем случае неделю, а мы тем временем подготовим уголь к отправке.

— Ли, ты хороший инженер, но никудышный делец — это ясно как день, — вынес приговор Александр.

— Мама, мне казалось, что я столкнулся нос к носу с разъяренным тигром, — признался Ли, когда они с Руби встретились дома тем вечером.

— Неужели все настолько плохо, котенок?

— Хуже некуда. — Вместо хереса Ли налил себе шотландского виски и не стал его разбавлять. — Да, мне недостает опыта, но я убежден, что мы не бросаем деньги на ветер, как считает Александр. Меры безопасности вдруг потеряли для него всякий смысл. Я мог бы еще смириться, если бы его решения не представляли угрозы для жизни и здоровья рабочих, но ведь риск чрезвычайно велик!

— А контрольный пакет акций принадлежит Александру, — подхватила Руби — Вот дерьмо…

— Именно. — Ли невесело рассмеялся, наливая себе вторую порцию виски. — Кстати, и с дерьмом та же история! Я уже наметил реконструкцию завода по переработке сточных вод, но вдруг узнал, что в этом нет необходимости. С тех пор как я знаком с Александром, я никогда не замечал в нем шотландской скупости, но теперь вижу: он действительно шотландец.

— Потому что наслушался за морем дурных советов — от людей, которые вывернутся наизнанку, лишь бы сэкономить фартинг с каждой сотни фунтов. Дьявол, — выпалила Руби, вскакивая, — компания приносит гигантские прибыли, Ли! Наши расходы ничтожны по сравнению с выгодой, нам незачем расплачиваться с акционерами — нас, пайщиков, всего четверо. И никто из нас не жалуется. Да и на что, Господи? — Руби залпом осушила стакан виски. — В общем, на следующем собрании совета директоров мы заявим, что не одобряем его решения.

— А ему плевать на наши протесты, — отозвался Ли.

— Что-то мне не хочется ужинать в Кинросс-Хаусе.

— Мне тоже, но придется — хотя бы ради Элизабет.

— Она говорила, что ты был очень добр к ней, — заметила Руби, кутаясь в длинное боа из перьев.

— Только негодяй не помог бы ей в такую минуту. — Ли насмешливо окинул взглядом боа: — Где ты раздобыла эту штуковину?

— В Париже. — Руби отбросила за спину шлейф. — Плохо только, что перья всюду сыплются, как со старой клушки. — Она хмыкнула. — Ну так я и есть клушка!

— Мама, для меня ты всегда милая курочка.

Ужин начался благополучно, если не считать того, что за стол уселось всего четверо. К Александру отчасти вернулось былое благодушие, а Элизабет всеми силами старалась поддержать застольную беседу.

— Ты, наверное, еще не знаешь, Александр, что местные религиозные конфликты вспыхнули вновь после появления трех новых сект: адвентистов седьмого дня, методистов и Армии спасения.

— А еше есть те, кто позаимствовал понемногу от каждой религии, — нервозно добавил Ли. — Они называют себя воскресенствующими и по воскресеньям не делают ровным счетом ничего — даже не бывают в музеях и не играют в крикет.

— Ха! — фыркнул Александр. — Здесь у нас таким не место.

— Но в Кинроссе немало католиков, а у них тоже есть причины для недовольства — ведь сэр Генри Паркс лишил государственных субсидий все католические школы, — напомнила Элизабет, передавая вазу с салатом соседям по столу. — Он, конечно, рассчитывал, что это заставит католиков посылать детей в государственные школы, но напрасно. Складывать оружие они не намерены…

— Да знаю я все это! — перебил Александр. — А еще знаю, что наш выдающийся политический деятель — ханжа и протестант, ненавидящий ирландцев, поэтому, может, сменим наконец тему?

Элизабет стала пунцовой, понурила голову и принялась жевать салат, словно отраву. Злясь на Александра, Ли еле сдерживался, чтобы не дотянуться до Элизабет и сочувственно не пожать ей руку. Так и не отважившись, он завел разговор о другом:

— Насколько я понимаю, ты в курсе вопроса об образовании федерации?

— Если ты имеешь в виду решение колоний объединиться под общим названием Австралийского Союза — разумеется. — Лицо Александра прояснилось: видимо, он предпочитал беседовать не с Элизабет, а с Ли. — Об этом давно уже толкуют.

— Но теперь от разговоров перешли к делу. Осталось только решить, когда состоится официальное объединение, но похоже, в самом начале нового столетия.

Руби встрепенулась:

— В каком году — в 1900-м или 1901-м?

— А вот это и есть камень преткновения. — Ли улыбнулся и, посмеиваясь, продолжал: — Одни утверждают, что новый век начинается в 1900 году, другие — что только в 1901-м. Видите ли, все зависит от того, какого мнения придерживается человек насчет так называемого нулевого года между первым годом до нашей эры и первым годом нашей эры. Церковники твердят, что никакого нулевого года быть не может, а математики и атеисты настаивают на его существовании. Наиболее убедительный довод, который я слышал, звучал так: если нулевого года не существует, тогда первый день рождения Иисуса Христа — 25 декабря второго года нашей эры. Значит, Христу был только тридцать один год, когда его распяли на кресте за восемь месяцев до тридцать третьего дня рождения.

Руби расхохоталась, Элизабет вымученно улыбнулась, а Александр презрительно хмыкнул.

— Белиберда! — отрезал он. — Объединение произойдет в 1901 году, в каком бы году ни родился Иисус Христос.

Разговор окончательно угас.

— Дом ему ненавистен. — сказала Руби сыну, спускаясь с горы в вагоне.

— Знаю, но это не дает ему право вымещать злость и хандру на бедняжке Элизабет. Мама, она же вздохнуть боится.

— Ему скучно, Ли. Смертельно скучно.

— Мужлан!

— Прошу, не оскорбляй его! Вот увидишь, он успокоится.

Ли терпел смертельно скучающего Александра сколько мог, а для этого пришлось доверить принятие всех финансовых решений Александру, который все равно потребовал бы вернуть ему полномочия, и встречаться с ним как можно реже. Когда Александр спускался в шахту, Ли спешил на завод, перерабатывающий сточные воды; если Александр инспектировал цех обработки цианистым калием, Ли занимался ремонтом железнодорожного моста. В последнем случае Ли одержал победу: несмотря на вновь проснувшуюся бережливость, Александр понял, что без ремонта сооружение долго не простоит.

А Элизабет по вечерам было некуда бежать от мужа. С Руби, которая упрекнула его отношением к Ли, Александр рассорился и велел ей заниматься собственными делами, то есть отелем «Кинросс». В отместку Руби наложила вето на встречи в постели. Положение Элизабет осложняла Нелл, которая, возрадовавшись приезду отца, не отходила от него ни на минуту — за исключением времени, которое проводила на уроках. Все подобие дружбы, возникшее между Нелл и ее матерью в отсутствие Александра, развеялось как дым. Причиной тому стало яростное нежелание Элизабет подчиниться воле Александра и отправить Нелл в университет изучать инженерное дело уже с марта будущего года, то есть в пятнадцать лет. Само собой, Нелл предвкушала учебу как праздник, не уставала благодарить отца за согласие, но вместе с тем бестактно хвасталась своей победой перед матерью.