я пытался договориться по-хорошему! – пробормотал я, пытаясь разглядеть противника на другой стороне поля.

– Просто помни про форт Фоминский, про Петровский, про десятки разоренных ферм и хошонское нашествие, – напомнил мне Григорянский.

– Если бы не помнил, нас бы сейчас здесь не было, – твердо ответил я.

Если он вдруг подумал, что я дам слабину, начну сомневаться и не добью противника, то сильно ошибся. Сожаление о тысячах убитых и покалеченных войной людей вовсе не означает непонимания необходимости довести дело до логического конца. Фрадштадт сегодня получит урок, который заставит его надолго забыть о землях севернее Ратанских гор, а я выиграю время для закладки прочного фундамента мощной заморской провинции Таридии. И если у меня все получится, то очень скоро эта самая провинция станет локомотивом бурного развития всей страны.

– Ваше сиятельство, кажется, они пытаются заставить атаковать своих туземцев, – воскликнул Иванников, указывая рукой в юго-восточном направлении, на самый край правого фланга островитян.

– Смотри-ка, они сумели снова собрать в кучу катланов, – удивился Григорянский. – А я уж думал, те под шумок смоются подальше от опасного места!

Я до рези в глазах вглядывался в происходящее во вражеском стане. Пороховые облака все еще не рассеялись полностью, и видимость оставляла желать лучшего, но, похоже, Иванников с Григорянским были правы и фрадштадтцы сейчас прикладывали максимум усилий, чтобы бросить в бой туземную конницу, чтобы под ее прикрытием либо самим подобраться к нашим позициям для ближнего боя, либо просто выиграть время на перегруппировку.

– Выпускай Кракена! – скомандовал я и тут же понял, что сболтнул лишнего. Нужно быть внимательнее и лучше фильтровать свою речь, не ровен час донесет кто-нибудь инквизиции или в Сыскной приказ – замучаюсь оправдываться.

– Не-не-не! Это название оставь для этих своих подводных лодок! – неожиданно заявил князь Григорянский. – Их осьминогами называть – самое то! А для кавалерии что-то другое нужно!

– Согласен! – облегченно выдохнул я, с трудом скрывая удивление. Не приходилось слышать, чтобы в этом мире употреблялось такое название для осьминогов. Воистину: век живи – век учись. – «Диким эскадронам» атаковать катланскую конницу! Что там с дирижаблями?

– На подходе! – тут же сообщил Игнат, в то время как Сашка диктовал приказ на атаку сигнальщику для передачи через воздушный шар.

– Отлично! Для них приказ прежний – работать с больших высот!

Система связи, выстроенная на сигнальщиках и наблюдателях в корзинах висящих в небесах воздушных шаров, была очень далека от идеала, тем не менее это гораздо больше, чем имелось в распоряжении противника. Немного жаль, что фрадштадтский воздушный шар так и не взлетел – было бы интересно узнать, как генерал Ричмонд собирался его использовать. Но что поделать? Сражение часто сравнивают с шахматной партией, да вот только начинается эта партия не по регламенту, а когда позволит противник. И коли ты к этому сроку не успел расставить все свои фигуры, то винить в этом следует только собственную нерасторопность.

Передышка, предоставленная обеим сражающимся сторонам облаками пороховых газов, заканчивалась. Дым постепенно развеивался, видимость возвращалась к привычным значениям. Но первый ход в следующей части этой партии оставался за нами. Пока островитяне пытались сподвигнуть своих туземных союзников на ратные подвиги, мой приказ дошел до адресатов. Сначала над группой невысоких скал, за которыми начиналась дорога через Ратанский проход, образовалось облако пыли. Потом послышался невнятный, постепенно нарастающий, шум. Наконец из-за поворота выметнулась наша новая рунгазейская кавалерия. Всадники в косматых папахах и развевающихся бурках, размахивающие над головами новенькими клинками, очень похожими визуально на известные мне казачьи шашки, вместо привычных племенных завываний в унисон орущие «ура-а-а-а!», выглядели для этого мира непривычно и оттого угрожающе. Да и очень уж красиво появились они на поле боя, ни дать ни взять – атака чапаевской кавалерии!

Возможно, я ошибаюсь и выдаю желаемое за действительное, но мне реально показалось, что катланы, на позиции которых нацелились «дикие эскадроны», на мгновение замерли, оценивая степень опасности новых персонажей, после чего развернули коней и бросились наутек. При этом туземцы окончательно расстроили ряды уцелевшей регулярной кавалерии фрадштадтцев, поставив крест на попытках вражеского командования снова сформировать ударный кулак на правом фланге.

За «дикими эскадронами», посверкивая в лучах взошедшего солнца отполированными до зеркального блеска кирасами, в атаку пошли наши крылатые кирасиры.

– Труби общую атаку! – приказал я, убедившись, что появившиеся из Ратанского прохода дирижабли стали набирать высоту. – Пора заканчивать представление!

День выдался ожидаемо тяжелым и неимоверно длинным, но никаких неприятных сюрпризов нам не принес. Катланы больше не стали испытывать судьбу: бежали за речку, а там уже на максимальных скоростях рванули на юг вместе со всем своим походным станом. Деморализованные фрадштадтцы только в центре попытались отстоять свои позиции, но сделать это без поддержки артиллерии оказалось сложно. Наша пехота без особых проблем выбила противника, после чего бегство воинства генерала Ричмонда стало повсеместным. Дело было сделано, фрадштадтская армия потерпела жесточайшее поражение и на ближайшее время перестала существовать как организованная сила.

35

Охранявшие зал заседаний гвардейцы затворили двери за последним покинувшим зал членом королевского совета, оставив внутри только короля Эдуарда и одного из его советников барона Альберта. Только сейчас из уст молодого монарха вырвался облегченный выдох – все эти многочасовые мероприятия с поиском оптимальных решений, устраивающих разные группы влияния, до сих пор давались бывшему герцогу Кемницкому с большим трудом. Но он старался, пытался вникать в суть каждого вопроса, делал выводы и учился, а главное – прислушивался к советам барона. Благо, что тот положением своим не злоупотреблял и о своей роли в восшествии на престол Эдуарда никогда не напоминал. Кроме того, таридийское происхождение барона оказалось огромным плюсом в его нынешней роли: все влиятельные фигуры относились к нему с подозрением и отказывались считать своим. Соответственно, высокое положение Альберта зависело исключительно от расположения короля, а потому сомневаться в его верности не приходилось.

– Вот видите, ваше величество, все вышло как нельзя лучше, – Эндрю Альберт с довольным видом откинулся на спинку кресла. – У Фрадштадтской Рунгазеи наконец-то будет новый губернатор. Причем влиятельные члены парламента и акционеры Рунгазейской колониальной компании это решение сами преподнесли вам на блюдечке с голубой каемочкой. А кроме того, герцог Бедфорд, доставлявший нам столько беспокойства своим высокомерным брюзжанием, очень удачно сгинул на поле боя. Замечу, что со стороны его гибель выглядит подозрительно именно в разрезе его личных неприязненных отношений с генералом Ричмондом.

– А не кажется ли вам, дорогой Эндрю, – король подошел к окну и с видимым удовольствием подставил лицо лучам полуденного солнца, – что это очень цинично: радоваться достижению нужного результата,