Маша порывается встать и шипит из-за острой боли в ноге. В ту же секунду сильная рука зажимает рот девушки.

– Не ори! – раздается шепот Топора под ухом. – Лежи тихо, говори только шепотом, они могут нас услышать!

Маша холодеет от ужаса и кивает. Парень убирает руку. Стараясь придать голосу твердость, девушка, как ни в чем не бывало, тихо спрашивает:

– А где мы?

– Я же сказал – в подвале, под складским комплексом сидим, – так же тихо отвечает парень. – Это вроде коридора и технического помещения. Только я и Крот знаем о нем. Мы его случайно нашли, когда по комплексу лазили. Кроме вентиляции, отсюда есть только один выход – по лестнице, через люк и наверх, но он открывается только изнутри. У нас есть вода и немного еды. Каннибалам нас здесь не достать, дверь только взорвать можно. Я фонарь не включаю, ресурс экономлю. Нам дня три просидеть, и нас спасут. Ты уж прости, что я тебя по голове долбанул… Ты уперлась с этим Пыхом, и нас всех троих захавали бы. Дурацкая смерть.

Осознав, что Топор сделал с раненым, девушка лихорадочно соображает, что ей делать дальше.

«Права качать и устраивать истерики бесполезно. Это только выведет его из себя. Значит, надо ему подыграть».

– А что со мной? – шепчет Маша. – Нога болит… Сколько я была без сознания?

В темноте слышится сопение. Топор мнется и нехотя отвечает:

– Долго лежала, – парень закатывает рукав и смотрит на фосфоресцирующий в темноте циферблат наручных часов. – Сутки почти. Может, больше. Я не засекал. А нога… – Топор подбирает слова. – Когда мы драпали, я тебя в вентиляционную шахту сбросил, не было времени на веревке спускать. Ты, видимо, когда падала, лодыжку сломала. Я шину наложил и, как мог, забинтовал.

– Черт! – выдыхает девушка. – А перелом открытый?

– Да закрытый вроде, я толком не смотрел. Но крови не было, просто кость как-то немного выпирала.

– Чтоб меня! – Маша приподнимается на локтях. – Придется вправлять, а то так и зарастет.

– Не сейчас! – шипит Топор. – Ты от боли заорешь, а они могут нас услышать. Надо ждать!

Маша прикусывает губу. Понимая, что Топор бросил всех ради своего спасения и, случись чего, церемониться с ней не будет, она решает выиграть время.

– Хорошо, ждем. Дай попить, во рту пересохло.

– На, – отвечает Топор, и девушка чувствует, как ей в руку вкладывают флягу. – Но только немного. Пока еще наберется с «водокапа»… – Она пьет, смакуя каждый глоток.

– Есть будешь? – спрашивает парень.

– А что?

– «Сникерс» есть. У чистильщиков на «пятерку» как-то выменял. Немного правда, но червячка заморить можно.

– Давай, – вздыхает Маша.

– Сейчас, с водой порошок размешаю, – во тьме слышно, как парень взбалтывает бутылку. – Держи. И мне оставь. Если экономно расходовать, дня на три хватит.

Девушка припадает к горлышку и вливает в рот чуть сладковатую, отдающую плесенью питательную смесь. Проводя языком по зубам, Маша слизывает остатки налипшего на них порошка.

– Видать, давно менял, – она отдает бутыль Топору. – Уже подпортилось. Ее бы подогреть чуток.

– Да и фиг с ней, – парень жадно отпивает из пластиковой емкости. – Дрянь, конечно, еще та, чего они только там мешают… Зато с голодухи не загнемся… Пока…

Маша чувствует, как боль в ноге разгорается все сильнее и сильнее.

– Промедол есть? Больно очень.

– Неа, только «химза» осталась, – парень чуть слышно смеется. – Хватит, чтобы пару раз загрузиться. Будешь?

Маша задумывается. С одной стороны – терпеть боль, с другой – остаться с задурманенным разумом наедине с хладнокровным убийцей.

– Оставь на потом, – решается девушка. – Как совсем плохо станет, тогда и приму.

– Хорошо, – соглашается Топор и, помолчав, спрашивает: – Ты же не сердишься на меня?

Маша чувствует, как ее ладонь стискивает сильная рука.

– Нет, не сержусь, – шепчет она. – Мы бы все погибли.

– А ты, я смотрю, как жареным запахнет, шибко понятливой становишься! Не то, что в Убежище, нос не воротишь, – девушка почти физически ощущает, как лыбится парень. – Все вы бабы такие. Ты же умная, смотри, вздумаешь чудить – себе же хуже сделаешь. Держись меня, мы выберемся отсюда! А теперь лежи тихо! Хватит трепаться.

От этих слов Машу бросает в дрожь. Она осознает, что, судя по интонации парня и резкой смене настроения, в его разуме произошел надлом. Соображая, что делать дальше, она решает притвориться, что ей хочется спать. Девушка зевает и, поерзав, говорит:

– Поняла, мы же в одной лодке теперь. Слушай, нога болит сильно, я постараюсь уснуть. Хорошо?

– Валяй, – равнодушно отвечает парень. – Я пока покараулю, а как засыпать начну, разбужу тебя. Если приспичит… ну… в туалет… – мнется Топор, – толкни меня, я тебе банку дам.

Маша не отвечает. Закрыв глаза, она делает вид, что уснула, а на самом деле чутко прислушивается ко всем звукам.

«Каннибалов не слышно, только этот придурок дышит как паровоз. Что же у него на уме? И оружия никакого, все отобрал, козел. Даже если мне повезет, и я выберусь отсюда, то с такой ногой мне до Убежища не дойти. Что он там говорил? Через три дня придут сменщики. Мы здесь почти сутки. Еще два дня. Это если ничего не случится, а буря утихнет. Но ведь может и на неделю зарядить. Моего отряда хватятся дня через два-три. Значит, надо ждать. Ждать и играть в его игру».

Незаметно для себя Маша засыпает. Ей снится бескрайнее заснеженное поле, по которому она бредет навстречу неизвестности. Морозный ветер щиплет лицо. Она прикрывается рукой, видя, как впереди поднимается раскаленный солнечный диск. Такого солнца она не видела ни разу за всю жизнь. Кажется, что в теплых лучах можно купаться, чувствуя, как они ласкают кожу. Девушка протягивает руку, пытаясь дотронуться до видения, но оно внезапно сменяется тьмой. Все краски блекнут, теряются, словно кто-то невидимый стирает окружающий мир гигантским ластиком. Маша кричит, чувствуя, как чьи-то когтистые пальцы выдавливают ей глаза. Девушка слышит неразборчивый шепот, который сливается в целый сонм вопящих голосов:

– Сдохни, тварь! Сдохни!

Сильные руки хватают ее за шею и начинают душить. Девушка хрипит, пытается отбиться. Маша просыпается и к своему ужасу осознает, что ее душат на самом деле.

– Я говорил тебе лежать тихо, а ты орешь! – шипит Топор, одной рукой зажимая ей рот, а другой стискивая горло. – Я из-за тебя подохну!

– Пус… ти… – едва шевелит языком девушка. – Сле… ды…

Хватка ослабевает.

– Чего ты сказала? – недоумевает Топор.

С трудом удержавшись от кашля и отдышавшись, Маша шепчет:

– Следы удушения на шее трупа, то есть меня, останутся. Что ты поисковикам потом скажешь? Тебя за это расстреляют!