* * *

Двести метров не очень большая дистанция, когда оружие хорошо пристреляно, но непоседливые фрицы мало того что постоянно дергались, так еще и стояли боком к стрелку. Затаив дыхание, Виктор поймал в прицел ближайшего пулеметчика и терпеливо ждал, пока тот замрет хотя бы на секунду. Два раза ему пришлось переводить дыхание и снова выцеливать беспокойную мишень. Однако его терпение было вознаграждено. Повернувшись к напарнику, пулеметчик подставил партизану свою спину, и в нее тут же ударила пуля, пробив немца насквозь. Уцелевший фриц в панике бросился к машингеверу и прочертил пулеметной очередью широкий полукруг, намереваясь выкосить ряды атакующих партизан.

Немец не собирался экономить патроны, и повсюду взметались вверх поднятые пулями снежные фонтаны, а сверху навстречу им осыпался снег с веток. В считанные секунды по лесу будто бы пронесся буран, таким был эффект обстрела заснеженных деревьев и кустов. По-хорошему пулеметчику следовало остановиться и внимательно оглядеться в поисках противника. Но мельтешившие повсюду ветки, сбитые его же пулями, и клубившийся снежный вихрь создавали иллюзию присутствия в лесу большего отряда, поэтому он продолжал палить без остановки.

Убедившись, что стрельба ведется наобум, Виктор осторожно приподнял голову. Яркие вспышки выстрелов служили отличной мишенью, но фриц почти полностью был прикрыт мешками с песком, так что лишь с третьей попытки удалось заставить пулемет замолчать. Опасаясь возможной ловушки, партизан осторожно пополз вперед, поминутно замирая, стараясь слиться с сугробами. Вскоре он выбрался из леса, преодолел половину расстояния до пулемета, подполз еще ближе, но в него так никто и не стрелял. Остановившись, Виктор прикинул, как действовать дальше. Фрицы не шевелятся, но кто их знает. Лучше, конечно, закинуть им гранату, но осколками может посечь пулемет, и тогда вся затея потеряет смысл. Поэтому карманную артиллерию на этот раз использовать не придется. Ползти дальше смысла не было, и остаток пути разведчик преодолел бегом, жалея, что у него нет с собой пистолета, с которым в ближнем бою гораздо удобнее.

Но боя, как и следовало ожидать, не случилось. Убитый наповал немец бессильно склонился над пулеметом, даже после смерти не желая расставаться со своим оружием. Из-под пробитой каски медленно стекали темные густые капли, падая на кожух ствола и с шипением испаряясь. Другой фриц был еще жив, но, потеряв много крови, вытекшей из сквозной раны, никакой опасности не представлял. Он, скорее всего, мог бы выжить, если бы его напарник оказал ему первую помощь. Но пулеметчик был слишком занят боем, а самостоятельно сделать такую перевязку раненый не смог.

Лишь теперь Виктор обратил внимание на то, что бой у Сопок уже начался, и поспешил собрать трофеи. Ревизия боеприпасов его немного разочаровала. Партизан рассчитывал на большее, но слишком много патронов было истрачено фрицем на истеричную стрельбу по лесу. В коробке нашлось только две сцепленные ленты, на пятьдесят патронов каждая, и еще штук тридцать не успел дострелять пугливый пулеметчик.

Кроме патронов, было нелишним прихватить большой подсумок для пулеметных принадлежностей. Что тут еще стоит брать? Футляр с запасными стволами, пустые ленты и коробка с инструментами пока не нужны. А вот гранаты скоро понадобятся, и их стоит положить в мешок. Определившись с трофеями, Виктор пристегнул брезентовую лямку к пулемету и осторожно, чтобы не обжечься, повесил его на плечо. Свою верную винтовку он прислонил к брустверу, чтобы не оставлять ее лежать в снегу, и мысленно пообещал вернуться, если только сможет.

Помня, что чем сильнее спешишь, тем осторожнее следует идти, Виктор двигался медленно и постоянно крутил головой на триста шестьдесят градусов. Впрочем, быстро шагать по такой местности все равно не получилось бы. Партизан то и дело проваливался в снег, проклиная про себя буреломы, из-за которых нельзя было пользоваться лыжами.

До села оставалось еще далеко, когда метрах в пятистах от Кабанова замелькали в кустарнике серые фигуры. Сколько их, посчитать было затруднительно, но явно не меньше полуроты. Не спуская с них глаз, Виктор нащупал на дне подсумка застежку, откинул ремень, удерживающий крышку, и достал сошки. Повозившись немного с их установкой, он пристроил МГ поудобнее и щедро выпустил одной длинной очередью весь остаток ленты, заставив фрицев залечь, а потом и попятиться, оставив на снегу несколько убитых. Такая неслыханная расточительность, несвойственная для партизан, была вызвана хитрым расчетом, и расчет этот оказался верным. Наткнувшись на огневую точку и поняв, что противник экономить патроны не собирается, немцы крепко задумались. Думали они очень долго, минут пять, что для скоротечного боя успех очень даже немаленький. Наступать дальше под обстрелом никому не хотелось, но все-таки приказ есть приказ, и немецкие пехотинцы снова пошли вперед, только на этот раз медленно, перебежками или ползком. И двигались они не напрямую, а стараясь охватить вредный пулемет с флангов.

Ничего хорошего Виктору такая тактика не сулила. Даже учитывая тот малозначительный факт, что на каждого фрица у него оставалось лишь по два патрона, через десять, максимум пятнадцать минут его зажмут с двух сторон, не оставив ни единого шанса. Можно попробовать уйти, бросив тяжелый пулемет, но партизан решил сделать по-другому. Хотя с большого расстояния нельзя рассмотреть ни знаки различия, ни даже жесты, но Кабанов уже понял, где командир этого подразделения. Ротного немцев он определил по его расположению в боевых порядках и по тому, куда чаще всего подбегали посыльные.

На этот раз Виктор стрелял короткими очередями, выстреливая за раз не больше десятка патронов, заново прицеливался и снова стрелял, не обращая внимания на пули, барабанившие по дереву, под которым он устроил себе позицию. Закончив с одним офицером, Кабанов перенес огонь на следующего. Дорвавшись до пулемета, о чем он втайне давно мечтал, Виктор с удовольствием поливал фрицев смертельным дождем, даже скаламбурив про себя, что для такой цели и целой ленты не жалко.

Уже отстреляв все патроны и приготовив гранаты для последнего боя, Кабанов услышал два длинных свистка. Потеряв офицеров, немецкие унтеры решили, что теперь имеют полное моральное право отступить, и подали команду на отход.

Между тем, несмотря на неудачу обходного маневра, чаша весов в бою под Сопками постепенно клонилась на сторону фашистов. Небольшой заслон, имевший лишь легкое стрелковое оружие, долго продержаться против многочисленных и хорошо вооруженных врагов не мог.

До сих пор партизан выручала только «сорокапятка» Леонида Подорского, из которой он расстреливал вражескую колонну, сгрудившуюся на дороге. Кашляя от дыма и скрючившись в неудобной позе, Леонид наводил свою пушку через ствол, пытаясь определить наиболее приоритетную мишень. Снаряды сейчас были на вес золота, и тратить их попусту не хотелось. Ага, вот пятитонный грузовик, и наверняка там внутри лежат боеприпасы.

– Ё-ханэ бабай, – эмоционально прокомментировал результат выстрела пожилой татарин, подносивший снаряды. – Прямо на куски разнесло.

– Заряжай, – отрывисто скомандовал ему Подорский, наведя орудие на броневик, огрызающийся огнем.