– От тех сил, которые блуждают по моей крови и не могут найти себе применения, – поправил Ружан.

– В Стрейвине неудавшиеся чары разлетаются обрывками и оседают в разных местах, главное, подальше от тех, где растут чароплоды, – проговорил Вьюга. – Иногда эти обрывки называют бесами – собравшись вместе, они могут досаждать и вредить людям. С Ружаном получилось нечто похожее, только его бесы – внутри него. Он может умереть в этом теле и возродиться с новыми умениями. Царская болезнь умрёт вместе с ним, но Ружан-Смерть будет жить. Но это слишком страшно и опасно. Если у него осталось хоть немного благоразумия, он не станет даже думать о таком.

– И что со мной будет? – жадно спросил Ружан. – Стрейвин объявит Аларии войну, если на троне будет Смерть?

– Стрейвин и без того объявит Аларии войну, притом очень скоро. Ружан попытался напасть на верховных, собрав где-то рядом с дворцом колдунов. Это ведь открытое окно послужило им условным знаком? А Михле направляла силы в одно место и добавляла звериные образы. Верховные этого не простят.

Ружан стиснул зубы и согласился с Вьюгой. Михле сжалась на скамье, став похожей на воробья.

– Силу Смерти можно принять только в Стрейвине, у черноводной реки. Но посмотри на себя – ты еле сидишь, не одолеешь такой путь, – продолжил Вьюга, обращаясь к Ружану. – К тому же ты всё равно не научишься обращаться с этой силой, даже если она подарит тебе новую жизнь.

– А что с проклятием? Оно так и сгубит нашу семью? – спросила Нежата.

– Тебя точно нет. Проклятие легло только на мужчин. Домир и Ивлад уже ощутили на себе девоптичье пение, а Ружан погибает – разве станет хуже?

– Я лишь спросил, как его снять, – процедил Ружан. – Выходит, я обречён теперь умереть?

– Не знаю, – признался Вьюга. – Я сказал о том, что ты мог бы исцелиться, лишь предав саму жизнь. Был бы иной способ – рассказал бы о нём.

Нежата неуверенно склонила голову. Накидка теперь казалась ей теплее, чем прежде. И она гордилась своей прабабкой – не предательницей, просто женщиной, которая сумела пойти против нелюбимого мужа. Жаль, что она совершила ошибку и прокляла своих же детей и внуков. Быть может, проклятие действительно однажды удастся снять.

– Проклятый хитрец, – выпалил Ружан и оскалился от боли. Михле словно очнулась и подбежала к нему, щупая блестящий от влаги лоб. – Лучше бы ты прикинулся, что вовсе ничего не знаешь. От твоих слов стало только хуже.

– Пожары потушили, – вдруг заметил Ивлад, вновь выглянув из окна. – Если это помогла Пламя, то передавай ей благодарность.

– Непременно.

– А вы не можете хоть немного облегчить его боль? – обратилась Михле к Вьюге, набравшись храбрости. – Это ведь… ваше колдовство было первым, после чего он…

Михле закусила губу и утёрла глаза.

– Не могу, – отрезал Вьюга. – Прости. Нам пора идти.

– Мы всего лишь хотели найти Ивлада, – растерянно подтвердила Нежата.

– А мне теперь нужно найти Литу.

Ивлад первым вышел из покоев, за ним – Вьюга, а Нежата ещё раз обернулась на старшего брата и неуверенно махнула Михле рукой.

Ивлад поспешил на балкон. Поднялся холодный ветер – он уже и отвык, как холодно бывает, когда вьюжный не защищает от мороза. Пожары и правда угасли – силами людей или Пламени, – пахло гарью, а небо над Азобором пронзали золотые лучи – следы девоптичьей песни.

– Ивлад! – позвали тихонько.

Он вздрогнул. На перилах, ближе к стене, сидела Лита – её буро-рыжие перья почти сливались со стеной, бревенчатой, с расписным кружевом деревянных наличников.

– Что же ты здесь мёрзнешь! – воскликнул Ивлад. На перьях девоптицы белели точечки снежинок, нос покраснел – конечно, тут было куда студёнее, чем под защитой волшебного леса. – Проходи во дворец. Давно попросилась бы.

– Да как-то… страшновато.

Ивлад виновато развёл руками. Мороз крепчал, так и не скажешь, что уже миновала самая долгая ночь и солнце вот-вот воротится на весну. В темнеющем небе растворялись золотые всполохи, где-то за воротами взмыла, пролетела немного и села на крышу святилища крупная девоптица.

– Сёстры твои домой вернулись? – спросил Ивлад.

– Некоторые улетели, да. Посмотрели на людские жилища, подивились, спели злую песню – и в лес.

– Злую песню… Зачем злую? Что вам сделали люди?

Лита нахохлилась.

– Чтоб головы заморочить. Чтоб нас больше любили и ходили в лес по своей воле – питать деревья. Чтоб знали, что власть не только в руках людей, что с нами тоже нужно считаться.

– С вами считаются. Вас чтят и любят, а вы несёте горе.

– Я не пела, – тихо буркнула в своё оправдание Лита.

Ивлад смягчился. В самом деле, что же он кинулся обвинять бедную, а она сидит тут, ждёт его и ёжится от холода. Он ласково провёл пальцем по перьям на её плече. Лита наблюдала, склонив голову. Ивлад подумал: неужели правда их породило колдовство Стальги-Смерти, аларской царицы, жившей несколько столетий назад? И отчего им достался именно такой облик, а не, скажем, звериные головы при человечьих телах…

– Ты умница. Полетишь в Серебряный лес? Или всё-таки отважишься войти во дворец?

Лита колебалась. Ивлад залюбовался ею: прозрачная зелень глаз, светло-рыжие локоны, румянец на носу и щеках.

– Вот он! Это он чудовищ привёл!

– Царевич-безумец!

Ивлад недоумённо склонился вниз. Перед дворцом стояло несколько человек из дворовых, запрокинув головы.

– Ружана Радимовича обижать не смей!

Лита тоже заглянула вниз.

– Про тебя говорят, – заметила она. – Недовольные какие-то.

– Да уж. – В животе неприятно шевельнулась обида. – Пойдём отсюда.

– Они увидят, что я вхожу во дворец, и сильнее разозлятся.

– Пускай. Скоро поймут, что ошиблись.

Ивлад стиснул зубы. Слова людей впивались в голову острыми иглами. Он помог Лите спуститься с перил и открыл перед ней дверь. Прежде чем зайти следом за девоптицей, он ещё раз обернулся на небо: золотые лучи гасли, но в воздухе будто звенели отголоски звуков девоптичьих голосов. Ивлада обволокло блаженным теплом. Он встряхнул головой, прогоняя наваждение.

– Как ты себя чувствуешь вдали от леса?

Он закрыл дверь. Лита стояла посреди помещения – небольшого зала для бесед и чаепитий. На потолке распростёрла крылья нарисованная девоптица, но по сравнению с живой выглядела неуклюжей подделкой. Ивлад скромно улыбнулся.

– Лучше, чем в первый раз, – ответила Лита.

– Ты даже не взяла с собой яблок. Уверена, что хочешь остаться?

Лита упрямо кивнула, не сводя взгляд с Ивлада.