— Последний!

Петр ругнулся и показал в своей ладони три патрона к Белке и один дробовой. Зарядил, что осталось в ружье и Белку. Последних два патрона, он зажал зубами, чтобы не искать их, когда надо будет перезаряжать. Я посмотрел на Василия: Тот гнал машину во весь опор и полностью сосредоточился на дороге, пытаясь как можно меньше попадать колесами в ямы.

— Дорога очень хреновая. Да и движок считай кипит... — Васяка грустно улыбнулся. Все его лицо было в крови. Досталось и ему...

Я дернул затвор на себя и перевернув карабин, заглянул в трубу магазина. Пусто! Сумка — тоже пустая. — И когда успел все выстрелять?!.. — вопрос, конечно-же был в пустоту.

Твари были уже в трех метрах от нас. Мужики пальнули из всех стволов, и еще немного сократили поголовье этих уродов, тем самым выиграв нам расстояние, и хоть чуточку времени, чтобы подумать. Найти выход из такого положения. Херового положения! Еще чуть, и нас просто раздавят! А умирать-то, ох как не хочется...

Посмотрел я на мужиков: Вий ружье положил, топор в руки взял. Махал-Малыч за стволы ружья ухватился, прикладом отбиваться собрался. Петр последний патрон в Белку сунул. Толян лежит. Бледный. Обрез в руках. Видать патроны еще остались. Целится на выход из будки. Только руки гуляют. Дрожат. Трясет его, слабый совсем! Твари новые в будку к нам полезли. А мне вот, Иван вспомнился, тот, что в Славном погиб. И волчка семья. Щенки, да жонка его — волчица. Как плакал он за ними... Всех твари эти поубивали. И нас сейчас возьмут! И че-то дурно мне стало. И страшно... Как вдруг, поднялася волна черная в груди моей. Даже сильнее той, что в детстве была, когда мужиков мутузил за вороненка. Да такая, будто смерч закрутило! Враз злоба меня захлестнула. Красное все перед глазами сделалось. Зарябило, затуманилось, а потом сразу — ярко, четко стало! Шустрое мое зрение сделалось! Хватают глаза каждую гадину отдельно. Как бы они ни шмыгали перед глазами, все одно, — отчетливо вижу! И горячо мне сделалось. Прямо запекло внутри! Кулаки сжал, чую, будто пружина во мне скрутилась. А потом, как раскрутится!

— Хер вам! — ломанул я на встречу гадинам, что уже в будку залезли. Вмазал кулаками в рожи их! Захрустели черепушки, полетели они кубарем с машины. Следующие попрыгали, — На! В морду им! Проломил одной башку, а другой половину рыла снес. Еще принимаю! Еще трещат черепушки. Еще одной лапу оторвал, да той же лапой еще несколько гадин наглухо забил, пока не размочалилась она, не раскрошилася в хлам. Голову тогда дуре очередной оторвал, и ею бил. Прямо с замаху, по кумполам-бестолковкам ихним! Разбомбил башку, — следующую вырвал. Тут на глаза — кувалдометр мой попался. Ох счастье-то какое! Отбросил я головешку гадскую. Нахрена она мне, если такое есть! Схватил я рукоятку деревянную, почувствовал увесистую «буханку» на конце. Сталь кованая, плотная. — Ну, теперь держитесь суки! Бошки в плечи всем повбиваю!

Выпрыгнул я из грузовика. Прямо в гущу гадин этих. Ничего уже не соображал. Только я и враг! Победа, или — смерть! Приземлился хорошо. Прямо на одну из серых спин. Сходу припечатал ее к земле. Крутанулся, замахнулся кувалдой. Вмазал! Полетели мозги гадские брызгами в стороны. Еще одна рожа, и еще! Я бил этих тварей с неистовой яростью, не останавливаясь ни на секунду! Моя сила исходила из глубин моей души, наполняя меня бесконечной, черной, неистовой энергией! Я не знал усталости, мой разум был затуманен только одной мыслью — уничтожить их всех! Они были моими врагами, моими противниками, и я не собирался оставлять им ни единого шанса на выживание. Моя кувалда рассекала воздух, оставляя за собой лишь след из изломанных тел. Я бил их, бил, бил, бил и бил... Пока не осталось ни одной гадины, ни единого гадкого рыла... Пока не перебил их всех! До единой.

Собрался уже к гнезду тому бежать гадскому, чтоб полностью всю эту шушеру истребить, дык — мне броневик дорогу перегородил! Здоровенный, зеленый, да на восьми колесах. Башенка там еще плоская и пулемет с нее торчит! А мне прямо досадно стало. Ну как это?! Я тут только разогнался, разогрелся, в кураж вошел, а оно мне путь отрезало! Зарычал я от досады, а потом мне вообще злобно сделалось! Запрыгнул я на броневик тот, вмазал кулаком по башенке. Загудел металл! Еще вмазал. Ору: — Прочь с дороги сука! — только никто мне не ответил. Я уже хотел было люк у него вырвать. Ухватился руками за край, напряг мускулы, потянул, что было сил. Захрустело там чего-то. Заскрежетало...

— Стоять!

Чую, голос Вия. Руки мои сами остановились. Глаза поднял: Стоит Урал наш неподалеку. Побитый здорово! Досталось машине крепко... Мужики из него вылезли, тоже все потрепанные! Махал-Махалыч, Петр, Васяка... Толян на ноги поднялся. Живые все. Хорошо! Оглядывают они поле боя. Все вокруг телами, изломанными устлано! Тварями дохлыми, погаными. Броневик этот стоит в гуще тел. А рядом с броневиком — Вий. Я глазами с ним встретился и закружилась моя голова. Красное из глаз ушло, черное в душе — угомонилось. Сразу спокойно мне стало. Легко так. Будто дома я, и маманька меня обняла! Так и лег я на броню, закрыл глаза и в сон ушел крепкий. Только вспомнил напоследок, что пистолет-то мой, так и остался у меня за пазухой. Готовый, заряженный. Забыл я про него совсем! Вот уж растяпа...

Глава 15. База.

Мы ехали и ехали вперед, отматывая километр за километром, все дальше и дальше, поднимаясь в горы. Нас окружали величественные громады из чистого камня, вершины которых, там вдалеке, практически под небосводом, были покрыты ярким белым снегом, а внизу, проплывали живописные долины, усыпанные разноцветными красками цветов. Восхитительное зрелище! Да, это был мир — невероятной красоты, но и не менее опасный! Грунтовая, узкая и извилистая, с