– А кабина?

– Кабина на восьмом стояла, выше. А она с седьмого упала.

Айше налила чай в большие кружки, чтобы не ходить опять на кухню с маленькими стаканчиками. Она и кофе себе теперь наливала в них, хотя всегда пила его из изящных чашечек и никаких кружек не признавала. Холод заставил. Она вспомнила тонкий фарфор, который им подавали у Лили, ее теплую огромную квартиру, ее саму – ухоженную, благополучную, самодовольную. Где она сейчас? Кому она мешала?

И Семра? Она не была ни милой, ни приятной, ни, вероятно, даже доброй. Она все порывалась что-то рассказать, охотно делилась сплетнями и собственными домыслами, она несколько раз отравилась на золотых днях, она утверждала, что убить хотели именно ее, а Лили – это так, ошибка. Или она была права? Тогда что такое остальные убийства – маскировка? Слишком сложный и надуманный ход для нормального человека и в то же время слишком простой для изощренного, начитанного ума.

Или действительно ошибка? Лекарство принимает не та, с журналисткой происходит несчастный случай, но настоящему убийце почему-то важно добраться до Семры.

– А что она на седьмом делала? – откуда из глубины памяти всплыло, что вроде бы три подруги жили на одном этаже, но, кажется, не так высоко… на четвертом, что ли, или на пятом? Кто-то что-то об этом говорил? Или нет? Конечно, говорил, подумала, Айше, иначе откуда бы я могла это знать? А если говорил, то в какой связи?

– Да черт ее знает! – похоже, она, сама того не подозревая, попала на больное место. – Всех соседей с седьмого допросили, да там всего три квартиры, и в одну совсем недавно новые жильцы въехали, никого не знают. Ни к кому она там якобы не заходила, и подруги ее подтверждают, что не общалась она вроде ни с кем на седьмом. И чего ее туда понесло?! Падала бы со своего пятого, может, жива бы осталась! И кабина, как назло, выше оказалась. И, главное, никто не признается, что ее туда загнали! Понятно же, что специально загнали, не ради Семры, а чтобы удобнее кабель тянуть, а не признаются. Между прочим, через шахту вообще должно быть запрещено кабели и провода всякие проводить, а всем плевать! Азиз говорит: нам в Европу не надо! Может, и не надо, и Европе мы, наверно, не очень-то и нужны, но ради одних этих правил – и то стоило бы постараться! У нас же ни техники безопасности, ни черта! А потом люди погибают, и все ахают: мол, как же так?..

– Ты лучше чай пей! И не волнуйся так, это же всегда…

– Вот именно, что всегда! – Кемаль взял кружку и сделал глоток. Чай был крепким и горячим, душ тоже помог, да еще возмущение это – словом, ни усталым, ни сонным он себя больше не чувствовал. – К сожалению, всегда! Наш босс сегодня решил очередного маньяка ловить, представляешь? То «никакой связи нет», то вдруг – вызывай специалиста и ищи маньяка! В деле неразбериха полная, сплошные несчастные случаи, ни смысла во всем этом, ничего, а его теперь на новшества потянуло. Лучше бы по тому делу с проводом психолога привлекли – так нет же, в другой район передали, и все довольны! Короче, давай все свои и мои бумажки и кассеты, и будем снова про эту Семру слушать. Кому она могла так уж поперек горла быть?

– Ты думаешь, ее столкнули?

– Да не знаю я, что и думать! Элиф в истерике, остальные тоже: ах, нас всех убьют! Ты с Софией поговори завтра, до нее, по-моему, еще никто не дошел, да если и дошел… ты тоже. Или ты работаешь?

– Работаю, но после работы могу. Или по телефону, хотя это не то, конечно. Но я не поздно заканчиваю.

Как в тот день, подумала Айше. Как в золотой день, с которого все началось. Или началось раньше, ведь заподозрили же они друг друга в каких-то нелепых отравлениях?

Поеду, как в тот день, только выйду не там, где жила Лили, а проеду подальше – до своего бывшего дома. Ехать туда не хотелось, но неудобно заставлять Софию снова приезжать к ней. В тот раз легко было оправдаться болезнью, но если она вышла на работу, значит, болезнь в качестве оправдания не пройдет. Впрочем, в такую погоду встретить бывших соседей в сквере или на улице маловероятно; можно быстро добежать, спрятавшись под зонтом и капюшоном, от остановки – и сразу нырнуть к Софии, благо живет она на первом этаже, сразу за почтовыми ящиками. Ни лифта ждать, ни…

И вдруг она вспомнила. Словно перемотала пленку – так четко и ясно, хотя ничего четкого и конкретного в воспоминании не было. Но она – как это говорится? – могла дать голову на отсечение…

– Ты что? – Кемаль встревоженно вглядывался в ее лицо. – Что-нибудь плохое вспомнила?

Как всегда, ее мысли и эмоции легко прочитывались на лице, во всяком случае близкими ей людьми.

– Вспомнила, – кивнула она, – только не знаю, плохое ли. Кажется, ее действительно столкнули. Я вспомнила… только, понимаешь, ничего материального, просто… в общем, мы тогда вошли в подъезд… на золотой день. Мы с Элиф и Филиз, мы с ней у двери столкнулись. А прямо за нами Семра шла, я ей вроде даже дверь придержала… да, точно, она меня окликнула, чтоб я не захлопывала. И она пошла к лестнице, понимаешь, к лестнице, а не к лифту, хотя Лили на последнем этаже, и она сказала, что всегда пешком ходит. И, знаешь, может, это мои домыслы, но у нее либо клаустрофобия была, либо высоты она боялась, либо конкретно лифтов, не знаю, но когда ее заставили все-таки войти в лифт, то она… ну, как я почти… притормозила как-то, помедлила, словно усилие какое-то сделала. Я точно помню, ты не думай! – горячо сказала она, подумав почему-то, что муж может ей не поверить. Не то чтобы заподозрить во лжи, нет, но усомниться в ее памяти, решить, что все это ее собственные фантазии, которые неизбежно возникают у людей, внезапно теряющих близких или знакомых. Все домысливают их – их несказанные слова, их бывшие для всех тайной чувства, и истолковывают их поступки, и вызывают в памяти лица и взгляды. И эти домыслы кажутся правдой, потому что мертвые – это слишком большая тайна, чтобы мы могли с ней справиться, и все по мере сил стараются ее разгадать.

– Я очень четко все это вижу, я бы такое не придумала: она совершенно точно боялась лифтов, может быть, не до фобии, это вряд ли, но она входила в лифт с опаской, я это видела. И не только я, можно с ее подругами поговорить.

– И что? Ты хочешь сказать, что у нее было предчувствие? Что она типа предвидела свою смерть?

– Да какие предчувствия, о чем ты?! Я же пытаюсь тебе объяснить: она их боялась, понимаешь? Она никогда не шагнула бы в шахту, не глядя! Она на первом этаже входила в лифт, словно думала, что он сейчас провалится куда-то! И если ей нужно было вниз, она пошла бы пешком – даже на первый. Кстати, она была в пальто?

Хороший вопрос, подумал Кемаль. Ответ на него он уже знал, потому что сам тоже додумался до него и был горд, что додумался. По тому, как она была одета, можно было определить, куда и откуда она шла.

Семра была одета по-домашнему. Теплый свитер и юбка – так не стыдно открыть дверь соседке или выйти самой куда-нибудь в пределах подъезда. Но ни куртки, ни пальто, а погода такая, что даже за хлебом не выскочишь на минутку, не надев чего-нибудь основательного.