– Она у меня в долг брала, – недовольно поджала губы Эминэ, – на прошлом золотом дне. Позвонила, попросила: мол, ты не могла бы в этот раз за меня заплатить. А в следующий раз я за тебя.

– И заплатила?

– Заплатила. Только она у Филиз одолжила. Видимо, так по кругу и одалживала.

– Вот бедняга! Сказала бы нам…

– И что? В том же весь и смысл был, чтобы мы ничего не узнали. Чтобы думали, что у нее все в полном порядке, никаких проблем… мы же все друг перед другом постоянно притворяемся, вот и допритворялись!

– Почему это мы притворяемся?! Скажешь тоже, София! Я, например, никогда…

– Может, ты, Селин, и никогда, – не желая начинать спор, согласилась София, – но все остальные? У вас же смысл жизни в том, чтоб на этот золотой день получше одеться, да непременно в новое, да драгоценности нацепить, да покрасивее накраситься! Кроме меня, все в парикмахерскую накануне бегут… как будто у нас с вами не жизнь, а постоянные состязания. Бег по жизни с препятствиями! И вы еще это дружбой называете. Я Семру не то чтобы понимаю, нет, конечно, она глупо поступала, но в чем-то она была права, по-моему.

– Права?! Ну ты даешь! Что это ты говоришь?

– Права в том смысле, что хотела избавиться от этой зависимости и жить только своей жизнью, ни на кого не оглядываясь. Ведь это черт знает что такое, когда что-то делаешь или собираешься сделать, и при этом только и думаешь, как на это посмотрят да что о тебе скажут! И не будешь ли ты хуже других, причем не реально хуже, а выглядеть, только выглядеть хуже! Мы же все так живем, и эти золотые дни у нас как итог соревнований: я вот как хорошо сохранилась, я вот какая умница, я вот какая богатая, а у меня вот какие дети, а у меня муж… ну и так далее. Из-за этого всего Семра и запуталась, и я ее понимаю. Мне самой на эти золотые дни в последнее время не хотелось, честно говоря. Хотя до такого, как Семра, я бы не додумалась. Она хотела, чтобы мы все перессорились и собираться прекратили.

– Но она же сама несколько раз отравилась!

– Ничего подобного! Это она просто рассказывала, что отравилась. Это тоже было частью плана: если никто не обратит внимания на эти происшествия, то она его привлечет. Или сделает, как на последнем золотом дне: сама подаст идею отравлений, разыграет всякие подозрения и под этим предлогом откажется на следующие золотые дни приходить. Вот и все.

– А что же ты все это слушала и ничего не сказала? Мы чуть не переругались, а ты молчала!

– Мы с ней договорились: она прекратит свои глупые выходки, в конце концов, это может быть опасно, что за шутки такие со здоровьем в нашем-то возрасте! А я дам ей возможность устроить сцену и заявить, что больше она в золотых днях не участвует.

– Но она вроде так прямо ничего не заявляла? – попыталась припомнить Айше.

– Не заявляла, – кивнула София. – Она, видимо, решила тебя использовать. Наговорила бы тебе всякой ерунды, раз ты детективы сочиняешь, сама бы потом ни на один золотой день не приходила, а в результате Семры нет – и отравлений нет. Вывод? Она была права, когда кого-то из нас подозревала, и счастливо отделалась. А нас больше знать не желает, чтоб не рисковать. Ну, может, для ближайших соседок сделала бы исключение. Не оставаться же ей совсем без подруг, правильно? Вы бы еще и довольны были: мол, нам-то она доверяет, а интересно, кто же мог, и за что, и почему, и так далее. Тоже поиграли бы в детектив.

– Но тогда… тогда что же получается? – недоуменно остановилась Эминэ и оперлась на скалку, как на бильярдный кий. – Никто никого не отравлял – а Лили умерла, и сама Семра тоже. И Гюзель! Тогда вообще ничего непонятно!

Абсолютно, мысленно поддержала ее Айше. Абсолютно ничего непонятно. И все непонятнее и непонятнее. Как у Алисы в стране чудес – чем дальше, тем страньше!

Скоро Новый год, подумала она по невольной ассоциации.

Этот зимний праздник был не в моде, когда она росла, и связывался в ее представлениях с английскими романами, заснеженными пряничными домиками с открыток, с беззаботными американскими улыбками. С английской Алисой в стране английских чудес. С какой-то другой жизнью, которой нет и не может быть здесь, в Измире. Два года, проведенные в Англии, приучили ее радоваться приближающемуся Новому году и готовиться к нему. Непременные сувениры для коллег и знакомых, обязательные открытки с поздравлениями, обдумывание наряда и поступивших приглашений: к кому пойти? И сколько там будет детей, с горящими глазами ожидающих чуда – или подарка?

Здесь, дома, таких проблем не возникало. Хотя в последние годы и в Измире витрины вспыхивали огоньками и блестками, и повсюду стояли елки, и в каждой лавчонке красно-белым зазывалой встречал покупателей сделанный в Китае Санта-Клаус, но предчувствие волшебного праздника не охватывало город. Да, во многих окнах по вечерам светились елки, и молодежь весело обсуждала, где и как они будут встречать Новый год, и реклама усиленно уговаривала покупать все подряд и делать подарки, – однако чего-то во всем этом не хватало.

Какой Новый год, когда за окном льет дождь, на тротуарах столько воды, что не пройдешь, и елки только искусственные, и никакого снега, и никаких шумных сборищ, карнавалов и фейерверков не предвидится?

А между тем праздник бы не помешал. И ожидание праздника. Дни становятся все короче, темнеет уже около пяти, дождь… вечный дождь, как и было сказано, в квартире холодно, на Кемале висит это странное дело, и не оно одно, сама она никак не придет в себя от не желающей сдаваться простуды, и работы полно, и надо бы зайти купить продуктов, а потом нести их, с трудом удерживая в одной руке рвущийся в небо зонт, – да, праздник бы не помешал.

Я куплю елку, решила Айше.

Не очень большую, чтобы можно было поставить в кабинете, но непременно куплю. И наряжу ее, и сделаю большую уборку, и наплевать мне на дождь! А в этой истории все равно не разобраться, так не лучше ли не ворошить все это и просто погрустить о том, что три женщины уже не встретят новый год, и не сделают баклаву, и не будут переживать из-за пустяков…

– Скоро Новый год, – сказала она вслух.

И пусть невпопад – пусть и они отвлекутся от сплетен, от взаимных обид, от мелочных забот, пусть подумают о тех, кого уже нет, не с жадным детективным любопытством, а по-другому, всерьез, ведь смерть, в каком бы обличье она ни приходила, никого не щадит. И время идет и проходит, и… ну да, скоро Новый год.

– Да, – вздохнула София, уловив ее настроение, – вот и еще один год прошел. Надо елку ставить, Эрим так любит!

– И я хочу купить, – сказала Айше, – так хочется, чтобы был праздник! А то работа да дождь. И уборку сделаю, хотя у меня полквартиры из-за холода закрыто.

– Вот и хорошо, меньше убирать, – подхватила Эминэ. – Мне бы тоже не мешало…

– Так ты же убиралась! – снова вспомнила Селин. – К тебе домработница новая приходила, разве нет? Точно, мне Семра сказала, я сейчас вспомнила, она ее на лестнице встретила, поздоровалась, а мне потом говорит: Эминэ, говорит, уборку затеяла, в такую-то погоду! И чего ты отнекиваешься, я не понимаю! Подумаешь, дело какое, уборка!