— Да он эксперимент. Искусственно выведенный уродец. Наполовину Древний, наполовину… дерьмо какое-то. Маразматик С’ньяк намешал коктейль из генов, вытащил из чана несусветную [цензура], похожую на искореженного бескрылого Древнего с [цензура] червяка… и эта [цензура] теперь правит нашим миром. Именно в тот момент я впервые и подумал — надо валить от этих идиотов… В конце концов я не выдержал окончательно, послал их всех куда подальше и перебрался на Каабар… там климат был получше. Но от судьбы, похоже, не уйдешь… дурацкая судьба. Многие смертные в нее верят… смертные вообще глупы. Ты вот веришь в судьбу, смертный?

— Я верю… в себя!!! — ринулся вперед Креол.

Он активировал Доспех Света и ударил почти вслепую, ориентируясь только на ауру. Та почти совсем слилась с этим облаком разведенной Тьмы, но в одном месте все же была особенно густа — и туда именно Креол и бросился.

Цепи захлестнули что-то живое и мягкое. Послышался сдавленный всхлип. Креол не был уверен, чей он — Троя или Саккакха.

Да и какая разница?

— Кипи! Кипи! Гори! Гори! — закричал Креол, концентрируясь только на объекте, не видя и не слыша ничего другого. — Утук Хул Та Ардата!

Доспех Света стремительно слабел, рассеивался. В любой миг Тьма могла прорваться к живому телу и превратить Креола… во что-нибудь. Скорее всего, в пепел или вонючую слизь. Однако иные после этого ухитряются выжить — и Мардук великий, сколь кошмарна такая жизнь!

Вот и последнее слово заклинания. Саккакх уже ничего не говорил — только бессвязно выл. Противодемонические цепи обессилили его, обездвижили. Время от времени наружу прорывался Трой — и Креол слышал грязные ругательства.

— Именем Мардука! — скандировал Креол. — Именем Пятидесяти его Имен! Изгоняю тебя! Изгоняю из этого тела! Изгоняю из этого мира!

— Но твою наложницу я все-таки убил, дядюшка! — безумно захохотал Трой. — Дважды! Дважды!! Два-а-ажды-ы-ы!!!

— И я должен был убить тебя уже после первого раза!!! — проревел Креол, всем телом наваливаясь на посох.

После этого Доспех Света вспыхнул в последний раз и погас.

Креол почувствовал, как меркнет сознание.

В этот день Торай Жизнь, как и во все предыдущие, работал в госпитале. С тех пор как владыка Креол отбыл в Лэнг, ему приходилось особенно трудно. Пациентов меньше не становилось, а вот изрядную часть персонала у него отняли. Не говоря уж о тех, кто погиб во время иххарийской бойни.

От Мурока помощи ждать не приходилось. Этот жизнерадостный старичок редко снисходил до страждущих и болящих. Он был всецело поглощен каким-то новым гомункулом — громадным комком меха, способным летать безо всяких крыльев.

— Вы уверены, что я ничем не больна, повелитель? — с тревогой спросила сидящая на стуле пациентка.

— Вы здоровы, — коротко ответил Торай. — Одевайтесь.

Эта девица являлась к нему на прием уже в четвертый раз.

Всегда жаловалась на сильные боли в груди и настаивала на пальпации. Тораю хватало беглого взгляда на ауру, чтобы выдать безошибочный диагноз, но пациентка почему-то оставалась недовольна.

Потом Торая вызвали устранять последствия массовой драки. Даже не драки — побоища. На площади Святого Духа (бывшей Черного Козла) столкнулись два старых однополчанина, из ветеранов каридошской кампании. Встрече они поначалу обрадовались, облобызались, разговорились, но были неприятно удивлены расхождением в политических взглядах. Один оказался убежденным креоловцем, считавшим смену строя несомненным благом. Другой не мог слышать о проклятых оккупантах и не желал видеть на Серой Земле кого-либо, кроме серых.

Поскольку оба были уже изрядно под хмельком, беседа быстро переросла в спор, спор — в ссору, а ссора — в драку. Очень шумную и безобразную драку. У обоих нашлись сторонники, многие пожелали вмешаться, так что совсем скоро дело дошло до кровопролития.

И теперь Тораю Жизнь приходится латать этих вздорных баранов.

Политика. Алкоголь. Торай ненавидел и то и другое.

Особенно политику. Против алкоголя он ничего не имел — пусть себе плещется в бутылке.

Главное, чтобы никто не пытался его пить.

Торай равнодушно посмотрел на очередного воющего громилу. Вывих бедра. Такими мелкими травмами должны заниматься медсестры.

— Успокойтесь, — холодно произнес целитель, ощупывая распухшую ногу.

— Чо ты!.. — прогундел пьяница. — Ты… ты того!.. пусти!..

Торай закатил глаза, поднял пациента, как соломенную куклу, и легонько встряхнул. Двумя быстрыми движениями он вправил бедро, влил в поврежденный участок толику праны и брезгливо вымыл руки.

— Следующий! — крикнул Торай.

И тут перед ним появился колдовской мираж. Иллюзорный двойник Гвена Зануды сбивчиво выкрикнул:

— Повелитель Торай, прошу вас немедленно прибыть в Цитадель!.. Повелитель Торай!..

— Кто болен? — коротко спросил Торай.

За чем-либо иным его с такой срочностью вызвать не могли.

— Болен?.. — нервно хохотнул Гвен. — Никто не болен, совершенно никто!.. Повелитель Торай, повелительница Ванесса убита!

— Вызывайте Мурока, если еще не вызвали, — приказал Торай. — Я иду.

Не тратя зря времени, он вышагнул прямо в окно кабинета. Приземлившись на растрескавшийся асфальт, колдун ринулся вперед, на бегу срывая плащ. Тот имел досадную привычку путаться в ногах, когда Торай спешил по срочному вызову.

По дороге он мчался быстрее рокушского рысака, перепрыгивал через двух- и даже трехэтажные здания. Но все же Мурок прибыл раньше него — и Торая встретил его опустошенный взгляд.

Ванесса Ли лежала без кровинки в лице. Диагноз ясно читался уже по ауре — смерть. Вторая в Совете Двенадцати была полностью, необратимо мертва.

— Никогда раньше не сталкивался с таким заклинанием, — тихо произнес Мурок, приподнимая веко Ванессы. — Это тело… больше не способно пребывать в живом состоянии. Не осталось ни капли праны. Все астральные нити оборваны. Здесь мы бессильны.

— Я все-таки попытаюсь, — засучил рукава Торай.

— Пытайся, но твои усилия пропадут даром.

Вокруг толпились слуги, стража, придворные. Кто-то не скрываясь плакал — повелительницу Ванессу многие любили. Гвен Зануда заламывал руки — он уже представил, какое лицо будет у владыки Креола.

— Единственное, что можно попробовать сделать, — вырастить для нее гомункула-копию, — задумчиво молвил Мурок, разглядывая собственные гладкие ладошки. — На основе ее клеток.

— Это нужно было делать еще при жизни, — проворчал Торай. — Незрелый гомункул отторгнет душу оригинала, а пока он созреет, пройдут годы.

— Да, к тому времени почти наверняка будет слишком поздно, — согласился Мурок. — Но это единственный вариант, который имеет некоторые шансы на успех.