Кэтрин, запинаясь, произнесла:

– Кажется, я понимаю вас, тетя Лиззи. Как вы думаете, мама будет рада узнать... узнать, что я совсем на нее больше не сержусь и понимаю, почему она обманывала меня?

– Скажи ей об этом сама, – провозгласила довольная донельзя тетя Лиззи. – Кстати, можешь это сделать прямо сейчас, твоя матушка в кабинете!

Кэтрин, посмотрев с озорством на старую женщину, унеслась в кабинет Полины. Тетя Лиззи сказала сама себе:

– Долги надо платить, мадмуазель Люэрс. Долги надо платить...

– Я ужасно счастлива, – призналась вечером Полина. – Но, тетя Лиззи, как вам удалось? Кэтрин простила меня, мы помирились. Вы помогли мне!

– О, с моим жизненным опытом мне только учебники по психологии писать, – отозвалась Елизавета Фридриховна. – И ты помогла мне простить саму себя.

В следующий раз, когда Кэтрин стала нечаянной свидетельницей разговора двух сплетниц, которые обсуждали ее внешность и семейные секреты, она подошла к особам и заявила:

– Джоан, не тебе стенать по поводу маленькой груди – разве ты забыла, что сама запихиваешь себе в лифчик вату, чтобы увеличить размер? Кстати, дорогая, ведь правду говорят, что твой отец бросил твою матушку ради молодой секретарши? А вот твоя маман, Мэгги, заводит себе одного любовника за другим, причем предпоследним был ваш дворецкий, а последним – учитель конной езды. Или твоя аристократическая мамочка решила сблизиться с плебеями? И запомните – вас не касается, кто был моим отцом. Присцилла, для тебя, я вижу, это больная тема, говорят, твой отец сомневается в том, что ты – его дочь. Видимо, у него есть на это причины, поэтому он и затеял судебный процесс, чтобы лишить тебя прав наследования. Так что будут проблемы – обращайся ко мне, могу посоветовать хорошего психотерапевта. И запомните, девочки: я люблю свою маму и горжусь ею.

Оставив сплетниц исходить бессильной злобой, Кэтрин удалилась, чрезвычайно довольная собой. С тех пор разговоры за ее спиной перестали занимать Кэтрин.

– Дорогая моя, – сказала ей тетя Лиззи, – знаешь, сколько шептались про меня в свое время? В Петербурге все хотели знать, соблазнил ли меня великий князь Александр или его кузен великий князь Константин...

– Тетя Лиззи, скажите, – прошептала девушка, – с той поры прошло почти шестьдесят лет. Кому вы отдали предпочтение?

– En bien[67], – произнесла тетя Лиззи. – Я думала, что унесу эту тайну в могилу, но раскрою тебе секрет. Я приняла ухаживания обоих!

Завершив обучение в интернате, Кэтрин решила поступать в университет. За эти годы она разительно переменилась. Из нескладного подростка она превратилась в красивую молодую женщину – исчезли прыщи, фигура стала более женственной, Кэтрин научилась пользоваться косметикой и одеваться со вкусом.

Выбор девушки пал на журналистику. Полина отнеслась к выбору дочери со скептицизмом.

– Кэтрин, будет лучше, если ты поступишь в престижный колледж, где получишь экономическое образование. Не за горами времена, когда я отойду от дел и ты станешь главой нашего предприятия.

– Полин, – встала на сторону Кэтрин тетя Лиззи. – Не заставляй девочку изучать эту унылую бухгалтерию только ради того, что ты так хочешь. Она выйдет замуж, и ее супруг займется вашим концерном. Я уверена, Кэтрин, что из тебя выйдет отличный журналист. И на чем ты хочешь специализироваться?

– На светской жизни, – последовал ответ.

Кэтрин сумела настоять на своем и поступила в Колумбийский университет. Полина смирилась с выбором дочери. Для нее главное, чтобы Кэтрин была счастлива. Учеба давалась той на удивление легко, и вот уже она получила диплом.

Она знала, что имеет успех у мужчин. Тетя Лиззи учила ее:

– Деточка, не стоит сразу говорить «да», но и не стоит слишком упорно говорить «нет».

Первым мужчиной Кэтрин оказался ее однокурсник Джимми – веселый и симпатичный юноша из небогатой семьи. Они занимались сексом в общежитии, где жил Джимми: молодой человек конфузился и потел, все время оглядываясь на дверь (в любой момент мог заявиться сосед по комнате), спеша кончить, а лежавшая на диване Кэтрин, закрыв глаза, пыталась понять, что же такого в этом распрекрасном сексе замечательного.

Потом Кэтрин даже влюбилась в него, однако о свадьбе не могло быть и речи. Кэтрин знала, что Полина видит ее супругой известного магната или политика, который сможет возглавить их концерн.

Девушка не захотела, чтобы Полина задействовала свои связи и устроила ее на работу в престижный журнал. Кэтрин даже взяла себе псевдоним – Кэтти де Витт, – чтобы фамилия Трбоевич, слишком редкая и известная в стране, не выдавала ее родства.

Она получила место в «Нью-Йорк таймс». Кэтрин мечтала о том, что будет публиковать сенсационные статьи, а ей поручили разбирать читательские письма. Для всех она была честолюбивой молодой женщиной.

– Мисс де Витт, вы подготовили отчет по содержанию писем? Нет? Так поторопитесь, он должен лежать у меня на столе через час!

– Мисс де Витт, вы хотите попробовать себя в журналистике и наверняка уверены в своем таланте. Так вот, уверяю вас, что звезды из вас не получится. Лучше приготовьте мне кофе!

– Мисс де Витт, можете быть свободны! Ваша идея, безусловно, весьма ценна, но нам она не подходит. У нас важное совещание!

Кэтрин поняла: журналистский мир – это мир мужчин. Некоторые колонки в газете, в основном специализирующиеся на светских сплетнях или моде, были отданы на откуп женщинам, но карьеру делали только мужчины. Вряд ли у нее будет шанс занять кресло главного редактора. А было бы неплохо – Кэтрин де Витт, главный редактор «Нью-Йорк таймс».

Как-то Кэтрин стала свидетельницей разноса, который шеф устроил работникам редакции. Причиной всему стал визит бывшего английского премьер-министра. Влиятельный политик отказывался давать интервью.

– Нам нужно заполучить интервью с ним хотя бы на полосу! – кричал главный редактор.

– Но, сэр, премьер-министр принципиально не дает интервью, – отвечали ему журналисты. – В отель, где он остановился, проникнуть нельзя, а едва кто-то из наших подберется к нему, как он в ответ на вопросы роняет одну из своих знаменитых язвительных фраз и поворачивается спиной.

– Нам нужно его мнение о войне во Вьетнаме, о внешней политике президента Джонсона, о смещении Хрущева! – отдавал команды шеф. – Клянусь – тому, кто принесет мне интервью с ним, я дам рубрику в газете.

Кэтрин, как всегда, разбирала читательские письма в своем закутке («Дорогой сэр, в прошлом номере вы писали об инопланетянах. Хочу вас заверить – они тоже навещали меня и даже похищали на своей летающей тарелке, теперь я жду ребенка от обитателя созвездия Гончих Псов...»; «Спешу сообщить вам, что я недавно видел на главной улице нашего городка покойного президента Кеннеди и покойную мисс Монро. Мистер президент отпустил бороду, а мисс Монро ради маскировки перекрасила волосы в рыжий цвет и пополнела на двадцать килограммов. Но я все равно понял, что это они! Теперь я точно знаю, что они на самом деле живы и снимают домик по адресу: Мейн-стрит, 127, Джембоу, штат Миссисипи. Они наверняка инсценировали собственные похороны, чтобы сбежать и жить вместе...»; «Недавно я окончательно убедилась, что мой сосед – русский шпион, который хранит в своем чемодане под кроватью атомную бомбу. Я самолично уверилась в этом, когда залезла в его отсутствие к нему в комнату и обнаружила в чемодане странное устройство, ловко замаскированное под электрическую бритву. Однако я уверена – на самом деле это портативная атомная боеголовка, которая может смести с лица земли пол-Америки. ЦРУ и ФБР не прореагировали на мои многочисленные письма, поэтому моя последняя надежда – это вы. Прошу срочно принять меры...»).