Патрик не просто одобрил выбор сына, он приказал ему жениться на Кэтрин. Сказал, что она усадит его в президентское кресло. Еще бы, старик получил для сына красивую и умную жену, которая к тому же (совершеннейшая случайность!) является наследницей огромного концерна и почти миллиардного состояния.

Полина согласилась на новую для себя роль. В тот вечер все отмечали, какой обворожительной была Полина Трбоевич в золотистом платье от Ива Сен-Лорана. Полина вела беседу с кардиналом о политике эйкуменизма их святейшеств Иоанна XXIII и Павла VI, когда почувствовала, что ей трудно дышать.

Сердце рвалось из груди, но Полина знала – это не инфаркт. Это нечто совсем иное. Ее взгляд замер на группе новых гостей, которые вошли в гостиную. Вроде бы ничего особенного – несколько политиков, внук Рокфеллера, кинозвезда с пятым мужем...

Полина так побледнела, что кардинал участливо спросил:

– Миссис Трбоевич, вам плохо? Быть может, вызвать врача? Что с вами?

– Со мной все в порядке, – произнесла Полина. Она знала, что это было не так. Призрак прошлой жизни настиг ее. Он здесь, хотя такого не может быть! Он здесь!

Платон Крещинский, резко постаревший, превратившийся в старика с военной выправкой, абсолютно седыми волосами и пресыщенным взглядом, был одним из новых гостей. Платон – сколько же ему сейчас лет? Почти семьдесят пять...

Платон был облачен в черный смокинг, на сморщенной шее, обвисшие брыжи которой подпирали твердые концы накрахмаленного ослепительно белого воротника, сидел бордовый галстук-бабочка. Платон походил на удалившегося на покой нефтяного или газетного магната, владельца миллионного состояния или сенатора от республиканцев. На когтистом пальце хищно поблескивало кольцо из белого золота.

– Вы знаете этого человека, ваше высокопреосвященство? – спросила Полина у кардинала. Губы плохо ее слушались, однако неожиданное появление Платона имело и положительный результат: головную боль как рукой сняло.

Пурпуроносец, надев очки, сказал:

– Ах, ну как же, миссис Трбоевич, это представитель «империи зла». Господин, вернее, товарищ Платон с труднопроизносимой фамилией. Постоянный представитель Советов при ООН. Надменный тип. Вроде бы раньше был генеральным прокурором в России, верным сталинцем, организовывал показные процессы, на которых безвинных приговаривали к смерти и лагерям. Но сами понимаете, после того, как в Москве задули ветры перемен и к власти пришли новые политики, таких динозавров, как этот товарищ Платон, отправили на покой. Кого – на пенсию, иных послами в благополучные страны загнивающего Запада, а этот краснобай стал представителем СССР при ООН. Его прозвали «Mister Never» – практически на любое предложение западных держав он отвечает отказом. Но чего не отнять у этого русского – он держится, как прирожденный аристократ.

Платоша Крещинский, чей отец был модным петербургским адвокатом, проделал карьеру от сталинского палача до дипломата. Полина была почему-то уверена, что Платон давно умер, еще в тридцатые или сороковые годы, став жертвой репрессий, как и те, кого он сживал со свету.

Но нет, вот он, призрак прошлого, призрак постаревший и обрюзгший, стоял перед ней. Полина отвернулась. Она помнила, как Платон пытался соблазнить ее, пользуясь тем, что Славко был арестован. Арестован по прямой наводке самого Платоши. Сколько же раз она желала Платоше смерти, желала, чтобы он сам пережил хотя бы сотую часть тех страданий, которые пережила она.

Но с другой стороны... Если бы Славко не арестовали, она бы никогда не бежала в Германию, а оттуда в Америку. И у нее не было бы Кэтрин... Почему в этой жизни все так переплетено, отчего все так сложно и неоднозначно? Теряя, мы обретаем...

– Вы что-то сказали, миссис Трбоевич? – переспросил кардинал. – Теряя, мы обретаем? Сколько смысла в этой фразе! Человечество потеряло свою невинность, когда Ева сорвала плод с древа познания, соблазненная речами нечистого, но только тогда, через грехопадение, человек стал истинным человеком, обретя самого себя. Мы потеряли нашего Спасителя, который отдал за нас и искупление наших грехов свою жизнь, а затем мы снова обрели его – но уже как человекобога. Я уверен, что, кто никогда не терял, кто никогда не испытывал боли и отчаяния, тот, кто никогда не страдал, на самом деле не был человеком. Теряя, мы обретаем...

Полина извинилась перед кардиналом. Больше всего ей хотелось одного – покинуть прием как можно быстрее. Платон жив – и что из этого? Для нее Крещинский мертв. Он и в самом деле умер очень давно, он сам убил себя, убил свою совесть и свою душу. И эта потрепанная оболочка, которую она видит перед собой, только призрак.

Она направилась к хозяевам приема, желая попрощаться. Молодая хозяйка произнесла:

– Миссис Трбоевич, вы знакомы с господином Крещинским? Разрешите представить вам его...

Платон проскользил по паркету. Полина увидела перед собой его мучнисто-белое, изрезанное морщинами лицо. Он походил на пресытившегося жизнью римского патриция, который уже не знал, чем потешить свой развращенный разум и похотливую плоть. Полные красные губы Платона дрогнули, он произнес на рафинированном английском:

– Мы уже знакомы с миссис Полиной Трбоевич, не так ли?

Хозяйка непонимающе посмотрела на Полину и Платона. Женщине показалось, что между этими двумя стариками идет неведомая игра, борьба, противостояние, смысл которого ей никогда не понять.

– Я имела несчастье знать одного Крещинского, – ответила Полина, смотря в глаза Платоши. Когда-то она млела от этих глаз и была счастлива только помыслить о том, что станет женой их обладателя. – Но он давно умер.

– Вы ошибаетесь. – Платон отвел взгляд. Его старческий дискант дрогнул. – Тот Крещинский, которого вы знали, все еще жив. Как и вы...

Хозяйка, потеряв интерес к их непонятной беседе, извинилась и отошла. Платон прошептал по-русски:

– Полина, как я мечтал встретиться с тобой! Я знал, что ты здесь, в Америке, я внимательно следил за твоей судьбой.

– За той судьбой, которую ты навязал мне, – ответила Полина. Страх перед Платоном прошел, она видела всего лишь старого несчастного человека, который старается показать всем свое ложное величие.

Платон закашлялся:

– Полина, неужели ты не поняла, что судьбу нельзя навязать? Ты сама выбрала ее, точнее, это она выбрала тебя. Ты наверняка винишь меня в смерти Славко...

Что-то хищное и мерзкое мелькнуло в лице Платона. Он осклабился, обнажая великолепные белые зубы-протезы.

Полина ничего не ответила. Платон продолжил:

– Да, твой Славко был предателем, он был врагом народа! И я не сожалею, что мне пришлось... Ты ведь знаешь, что мне пришлось сделать с твоим благоверным?

– Я не хочу это слышать, – прервала Платона Полина.

Крещинский отмахнулся: