не допущу, чтобы она ее возненавидела, как бы сильно она ни старалась. Теперь, раз Менелая нет, я буду учить ее править. Однажды она может стать царицей.

Когда до меня дойдут вести, что Микены снова в надежных руках своей целеустремленной царицы, я буду знать, что ты снова стала собой.

Полидевк.

Моя возлюбленная сестра,

Если бы ты только слышала, о чем говорят женщины в Итаке, когда стирают одежду у реки, ты бы вздрогнула. Они собираются там каждое утро с охапками грязных туник, усаживаются на камни, стирают и разговаривают. Козлы скачут вокруг них, им нет никакого дела до этих забот. Неподалеку играют дети, носятся повсюду с палками, собирают цветы. Какой прекрасный был бы пейзаж, если бы не их разговоры.

Они обсуждают тот день, когда армия данайцев отплыла к Трое, после того как твою дочь зверски принесли в жертву. Они говорят, что Агамемнон и Менелай собрали свои корабли в Авлиде, чтобы отправить на спасение Елены величайшую флотилию на свете. Какими же безжалостными бывают мойры: как можно пожертвовать царевной ради спасения царицы? Неужели одна жизнь действительно важнее, чем другая? А если и так, кто это решает?

В Авлиде не было ветра, и полководцы ждали знака. Все мужи застряли на берегу, дышать становилось невыносимо, а морская гладь недвижно застыла, точно серебряный щит. Тогда Калхас увидел, как с неба упали две птицы и вонзили свои когти в беременную зайчиху. Он смотрел, как орлы, царские птицы, пожирали зайчиху, и сказал, что войско должно принести жертву, чтобы умилостивить Артемиду. Я никогда не встречала этого Калхаса, но, похоже, что он настоящий монстр. Мне всегда было интересно, как бы эти провидцы поступили, прикажи им кто-нибудь принести в жертву их собственную семью? Забыли бы они о своем трепетном почтении к богам?

Еще эти женщины говорят, что тебя заманили в Авлиду обманом и что мой муж помог придумать этот план. Они говорят, что он пригласил тебя в свой шатер и связал там, чтобы ты не могла вмешаться. Что он оставил тебя там, в удушающей жаре, а сам ушел приносить в жертву невинное дитя. Что Ифигении заткнули рот и Диомед волоком тащил ее к жертвеннику. Что Одиссей и все остальные мужи смотрели, как Агамемнон перерезал ей горло.

Ни во что из этого я не верю. Мой муж может быть коварен, но он милосерден. Он понимает, что дóлжно сделать, и всегда ищет наилучший, самый действенный способ. Он без сомнения пытался отыскать другое решение, вместо того чтобы приносить в жертву дочь полководца. Я думаю об этом по ночам, когда лежу без сна. Не может быть, убеждаю я себя, чтобы муж, которого я люблю, предал мою двоюродную сестру и убил ее дочь. Ты должна понять, у меня нет другого выхода. Я не смогу жить, зная, что вышла замуж за человека, который может сотворить такое. Что это будет за жизнь? Я почти что слышу, как ты говоришь: «Честная жизнь». Но, как говорила моя мать, мы всегда будем страдать, живя в честности, а во лжи мы можем процветать.

Еще эти женщины рассказывают много всякого о тебе, и одним богам известно, где они это услышали. Они говорят, что ты правишь Микенами, что ты получаешь всё больше влияния во дворце, что ты «хитра, как муж». Последнее мне особенно нравится – можно подумать, что женщина неспособна хитрить. Я знаю много женщин, которые хитрят лучше мужчин. Я и себя к ним причисляю. К тому же, ты была рождена, чтобы править.

Одиссей однажды сказал мне, что лучшее, что может случиться с мужем – или с женщиной, раз на то пошло, – если о нем будут говорить. В противном случае ты всё равно что мертв. Он в этом убежден. Я не уверена, что могу согласиться с этим, но ты, я думаю, согласишься. Ты никогда не любила быть в тени.

Я хотела приехать повидать тебя, но если я оставлю этот дом, многочисленные сыны Итаки придут и заберут у меня трон. Они уже пытались. И они жаждут не только трона, они хотят еще и жену. Я отослала их настолько миролюбиво, насколько могла, но скоро они вернутся. Я придумаю, как от них отделаться. Я их перехитрю.

Я знаю тебя. Ты наверняка в ярости и жаждешь отомстить всем, кто повинен в смерти Ифигении. Но не направляй свой гнев на Одиссея. Он любит и уважает тебя, и я уверена, он сделал всё, что было в его силах, чтобы не допустить этой трагедии. Оставь гнев для своего мужа и кровожадного провидца. И попытайся забыть. У тебя есть еще дети, позаботься о них.

Ты всегда в моих мыслях,

твоя сестра Пенелопа.

Моя милая сестра,

Когда я узнала о том, что они сотворили, я была готова взять двадцать моих лучших мечей, сесть на корабль и отправиться в Трою, чтобы их уничтожить: этого бессердечного человека, за которого тебя выдал отец, мерзкого провидца и предателя Одиссея. Я представляла, как изрублю их всех на куски.

Но что-то меня остановило. Ты – женщина мести, ты знаешь, как играть в эту жестокую игру, и если кому-то под силу свершить правосудие, то именно тебе. И я уверена, ты его свершишь.

Ты всё для меня делала, я этого не забуду. Ты прятала меня, когда жрица требовала меня высечь, ты учила меня, как победить в состязаниях, когда я была слабее, ты призывала любить того, кого мне хотелось любить. Это куда больше того, что можно ждать от сестры. А потом тебя заставили страдать, а меня не было рядом, я не смогла тебя защитить. И теперь мне придется жить с этим до конца дней. Есть ли на свете чувство более тяжкое, чем сожаление? Невидимое, оно охватывает тебя, точно лихорадка, и ты ничего не можешь с ним поделать.

Мама тоже мертва, так мне сообщили гонцы из Спарты. Должно быть, ее сгубило вино. Для меня она и так уже очень долго была мертва. У меня в памяти остались лишь фрагменты из детства, когда она охотилась и сражалась, но мне кажется, только ты, Елена, Кастор и Полидевк застали ее во всей красе, до того как ее укротили.

Не позволяй никому себя укротить. Твои люди преклоняются перед тобой не потому