Разузнав о местоположении других родственников тети Джейн, Хота отправился к побережью. Когда он неожиданно появился перед дверью измученных рыболовов, женщина с изможденным морщинистым лицом и совершенно белыми волосами изумленно замерла, уставившись в его красивое смуглое лицо.

— Лионнел… — наконец хрипло выдохнула она и протянула к нему морщинистые руки. — Лионнел… это ты? Не может быть!

Остальные подоспевшие родственники тоже замерли, но скорее не с удивлением, а с опаской, потому что широкоплечий молодой ковбой был им совершенно не знаком.

Хота сурово оглядел всех и тихо сказал:

— Я пришел повидаться с Анитой Хоффман. Вы знаете ее?

Все удивленно переглянулись, а седовласая женщина неожиданно начала плакать.

— Малыш Лео! Я поняла — ты Леонард! — вдруг воскликнула она и бросилась его обнимать. Хота слегка опешил. Его привычка быть ото всех отстраненным была еще очень сильна, и объятие этой женщины было ему неприятно. Но он стерпел, а когда женщина назвала себя тетей Джейн, и вовсе успокоился.

— Мне нужна Анита, — снова повторил он, совершенно не волнуясь о том, что ведет себя крайне невежливо и сухо. Он просто был собой, потому что индейцы не научили его делать из себя кого-то другого.

Тетя Джейн засуетилась и попросила родственников впустить его в дом, объясняя, что это ее племянник, которого она считала давно погибшим.

Войдя в ветхое жилище, Хота поразился его неопрятности и въедливому запаху рыбы, который витал вокруг. И хотя он сам вырос в палатке, все же здесь было по-особенному неприятно. Но он никак не показал своего отвращения, а молча опустился на предложенный старый стул.

Более получаса тетя Джейн расспрашивала его о жизни. Хота отвечал односложно, пока, наконец, удовлетворив любопытство окружающих, не начал твердо требовать рассказать ему об Аните.

Тетя Джейн горько вздохнула. На лице ее появилась растерянность. Она несколько секунд мялась, отводя глаза в сторону, а потом нерешительно произнесла:

— Несколько лет назад Анита ушла отдать старый долг и… больше не вернулась…

Сказав это, женщина виновато опустила голову и замолчала. Хота догадался, что Аниту просто выжили с этого дома, и у него в душе загорелся гнев. Он встал на ноги и холодно произнес:

— Куда она поехала?

Тетя Джейн назвала тот самый поселок, в котором они раньше жили, а потом имя женщины, которой девушка должна была вернуть деньги.

Хота, не прощаясь, вышел из убогого дома и, вскочив на своего коня, отправился прочь. Тетя Джейн не вышла с ним попрощаться. Она только лишь вытерла с лица скатившиеся слезы и в тысячный раз горько прошептала:

— Господи, прости!..

Хота чувствовал, что внутри у него нарастает буря. Его сестра тяжко страдала всю свою жизнь, а ее ближайшие родственники так просто отторгли ее, как ненужный элемент, и теперь она пропала… Жива ли она? Хоте стало сильно больно. Он поклялся, что, как только найдет ее, больше никогда на свете ее не покинет.

Когда же он прибыл в указанное поселение и попытался найти женщину по имени Флоранс Фуатье, то ее на месте не оказалось. Его направили в соседний город, название которого показалось Хоте знакомым. Через несколько дней, въезжая в него, он вдруг понял, что в этом городе он уже однажды был, но только в качестве раба! Это была родина Джорджа и Джона Бернсов!

Хота почувствовал прилив гнева. Они убили Четана! Они его злостные враги!

И вот теперь, зайдя в затхлую таверну, он пытался есть свой невкусный обед и размышлял о том, что же ему делать дальше. Параллельно с поисками сестры, он очень тщательно обыскивал каждый бар и каждую таверну в поисках ненавистного лица убийцы его матери. Хота всегда был благоразумен и осторожен, поэтому никогда не ввязывался в неприятности, но его сердце кипело от гнева, когда он снова и снова видел перед своими глазами бледное лицо своей умирающей матери. Поиски Аниты немного отвлекали его от жажды мести, но тут вдруг он оказался совсем рядом с еще одними своими злостными врагами. Желание отомстить за Четана тоже мгновенно всколыхнулось в его душе, и этот сонм душераздирающих стремлений начал приносить ему острое чувство неудовлетворения.

Кое-как дожевав мясо, он отодвинул от себя тарелку и, встав из-за стола, одел шляпу и стремительно вышел из таверны. Солнце уже почти скатилось за горизонт, когда он вскочил на коня и, не спеша, поехал вдоль улицы. Решив ночевать в прерии, он свернул в переулок, как вдруг какие-то негромкие голоса привлекли его внимание. Сойдя с коня, он осторожно выглянул из-за угла. В нескольких метрах от себя он увидел двух девушек, разговаривающих с мужчиной нахального вида, который сидел верхом и как-то очень противно улыбался. Хота уж было собрался оставить их в покое и отправиться дальше по своим делам, как вдруг внешность одной девушки показалась ему немного знакомой. Светлые, как солома, волосы, миниатюрная фигура и немного детское лицо — он вспомнил ее мгновенно! Это была София! Он совсем забыл о ней, увлеченный разгадыванием тайн своей жизни. Увидев ее здесь и сейчас, он мгновенно погрузился в воспоминания, и сильное чувство волнения наполнило его. Он тогда был еще так неопытен! Он был апачем до мозга костей и совершенно не знал, как реагировать на вызывающее поведение этой девчонки. Воспоминания о ее поведении, когда она неуклюже, но бесстыдно обнимала его, гладила по лицу и длинным волосам, сейчас особенно вызвали у него чувство неловкости. Хота тряхнул головой. Эти нахлынувшие чувства немного лишили его трезвости ума. Он снова взглянул на девушку и вдруг увидел, что она пятится назад. Прислушавшись к разговору, он услышал обрывки фраз:

— … Когда вы станете моей женой, я всегда буду вас сопровождать…

София попятилась еще быстрее, а потом резко развернулась и стремительно убежала прочь. Лицо ее собеседника тут же изменилось и превратилось в злобную гримасу. Он что-то презрительно пробурчал и, развернув лошадь, отправился в другом направлении.

Хота задумался. На самом деле он не хотел бы видеться с Софией. Он не хотел ничего, что отвлекло бы его от намеченных целей, а именно поисков и жажды мести, да, к тому же, она была ближайшей родственницей его врагов, но… он вдруг понял, что в его сердце появилось беспокойство.

Хота решительно отвернулся и вскочил на коня, чтобы продолжить путь в прерию, но совесть и какое-то неприятное тревожащее чувство начало бомбардировать его душу. И как он не убеждал себя, что нужно заниматься исключительно своими делами, это чувство все нарастало, пока он не развернул коня и