Был ясный тихий вечер в начале сентября, когда Стефан вновь сошел на пристани этого городка. Ему захотелось ненадолго задержаться на причале, прежде чем начать подниматься на холмы, и он возымел романтическое намерение добраться до своего дома, пройдя мимо того особняка, где жила она, при этом не желая бродить вокруг него, пока не настанет тот час, когда сгустившиеся вечерние тени надежно укроют его от посторонних глаз.

И вот, ожидая таким образом, пока на землю не опустится ночь, он наблюдал безмятежную картину на небе, где бледное свечение на западе превратилось сперва в печальное однотонное полотно, где краски стали медленно сгущаться в ночную тьму. Выступила звезда, а затем еще одна и еще. Они блистали на реях и над такелажем двух бригов, работающих на угле, которые стояли на якоре бок о бок, где звезды казались маленькими лампами, кои подвесили на веревочки. Мачты бригов сонно покачивались от малейшего движения волн, что клокотали и булькали с праздным постоянством в укромных уголках и вымоинах мола.

Сумерки сгустились уже достаточно для его целей; и когда он, с печалью в сердце, собрался было тронуться с места, небольшая лодка, в которой находились двое, проскользнула в середину порта с легкостью тени. Лодка пролетела мимо него, прошла дальше и причалила к ступеням пристани в дальнем ее конце. Один из пассажиров был мужчина, которого Стефан угадал по той легкости, с коей тот обращался с веслами. Когда эти двое вышли из лодки и стали лучше видны, он рассмотрел, что второй особой была женщина, а также, что у нее было украшение – явно перо – на шляпке или капоре, поскольку белое пятно на головном уборе было единственной видимой издалека деталью ее наряда.

Стефан ненадолго остался позади них, и они прошли мимо, и тогда он проследовал так же своим путем и вскоре забыл про эту встречу. Когда он пересек мост, сошел с большой дороги и направился по тропинке, что вела к долине в Западное Энделстоу, он услышал тихий щелчок маленькой калитки, что была на несколько ярдов впереди. К тому времени, когда Стефан достиг калитки и прошел через нее, он услышал другой такой же щелчок от ворот впереди. Какой-то другой человек или люди явно шли впереди него по той же тропинке, а их шаги были беззвучными, потому что ступали они по мягкому ковру торфа. Стефан немного ускорил шаг и увидел два силуэта. Один из них имел на головном уборе белое перо, что он заметил на шляпке женщины на набережной: то была пара, что он видел в лодке. Стефан стал следовать за ними на некотором расстоянии.

Со дна долины, по которой тропика пролегала до сих пор, рядом с полосой такого тонкого ручейка, что он струился едва-едва, другая тропа отделялась от первой и поднималась слева по склону холма. Эта тропинка вела только к резиденции миссис Суонкорт да к одному-двум коттеджам, что были выстроены поблизости. Никакой травы не росло на той отдельной тропе на всем ее протяжении, и Стефан понял, что пара, шедшая впереди него, выбрала именно этот маршрут, поскольку простучало несколько упавших камешков под их ногами. Стефан стал взбираться по холму в том же направлении, но по какой-то непонятной причине он ступал тише, чем те, что шли впереди него. Его ум строил догадки, не отдавая себе в том отчета, догадки о том, кто могла быть эта женщина – была ли она гостьей в Скалах, служанкой или же Эльфридой. Он мысленно задал вопрос, пересиливая себя: могла ли эта леди быть Эльфридой? Мысль о возможной причине ее необъяснимого отказа прийти на свидание к нему заставила его сердце болезненно сжаться.

Они ступили на земли, прилегавшие к особняку, проскользнули через боковые ворота, а оттуда вела тропинка, уже широкая и ухоженная, что прихотливо шла через заросли кустарника к восьмиугольному павильону, который называли Бельведером из-за всестороннего обзора окрестных земель, на кои можно было любоваться, сидя внутри на зеленых скамьях. Тропинка шла мимо этого сооружения и вела как к особняку, так и к коттеджу садовника с другой стороны, ведя далее оттуда в Восточное Энделстоу; поэтому Стефан не чувствовал никаких колебаний, собираясь совершить прогулку по тропе, коя едва ли могла считаться частной.

Ему почудилось, что он услышал, как калитка открывается и закрывается позади него. Обернувшись, он никого не увидел.

Те двое, что плыли в лодке, направились к летнему домику. Кто-то из них заговорил:

– Опасаюсь, мы заслужим нарекание за то, что так припозднились.

Стефан немедленно узнал знакомый голос, что стал более грудным и богатым, чем в былые времена. «Эльфрида!» – шепнул он себе и, чтоб не упасть, схватился за молодое деревце, пытаясь унять в себе то волнение, которое она вызывала в нем одним своим присутствием. Его сердце сбилось с ритма; он отвернулся, получив подтверждение тому, что искал.

– Ветер снова поднимается, вон как гудит в листве ясеня! – сказала Эльфрида. – Вы это слышите? Интересно знать, который час.

Стефан отпустил ствол деревца.

– Я зажгу спичку и скажу вам. Зайдите в летний домик – там ветер не дует.

Модуляция этого голоса, его особенность речи, казалось, прозвучала для него, как возвращение домой, как некие ноты в голосе северной птицы по ее возвращении в родной климат, когда вернулись прежние, до боли знакомые условия, но при этом они особо не выделялись, казались естественными, вплоть до этого возвращения.

Пара вошла в Бельведер. Нижняя его часть была из деревянных досок, сбитых крест-накрест, а в верхней его части были оставлены проемы в виде своеобразных окон.

Послышался чирк зажигаемой спички, и яркий свет озарил павильон изнутри. Свет породил танцующие тени листьев, тени стволов деревьев, блестящие полосы света, световые точки, проблески и нити серебристого сияния, бесконечно разнообразные и мимолетные. Это разбудило комаров, что полетели на свет, высветило осенние паутинки, потревожило дождевых червей. Стефан не обращал внимания на эти явления, да и не было у него времени. Он видел в летнем домике следующую сцену, залитую ярким светом.

Первое – лицо своего друга и наставника Генри Найта, с которым у него возникло охлаждение, но не от каких-то особых причин, а от долгой разлуки, разницы в летах и расхождения в интересах.

Второе – его яркая исключительная звезда, Эльфрида. Лицо Эльфриды стало более женственным с тех пор, как она впервые назвала себя его возлюбленной, но столь же ясное и пышущее здоровьем, как и всегда.

Блестящие кольца ее вьющихся волос лежали пышной копной и выглядели так же, как всегда, только в прическе произошли некоторые изменения, вызванные данью моде.

Они склонили друг к другу головы, их лица почти соприкасались, и оба смотрели в землю. Эльфрида держала в руке часы, Найт держал светильник в одной руке, а левой рукой обнимал ее за талию. Стефан смотрел на эту сцену через широкие просветы между досками, прибитыми горизонтально, кои пересекали их силуэты, точно ребра скелета.

Рука Найта немного крепче обвилась вокруг талии Эльфриды.

– Половина девятого, – сказала она низким голосом, в котором была особая музыкальность, явно вызванная дрожью удовольствия от этого нового доказательства того, что она любима.