соблюдаешь хорошую диету и занимаешься спортом для своей работы. Я сложил два и два. — Он прочищает горло. — Затем я позвонил Джуниперу, и он подтвердил это.

Я хмурюсь. — Предатель.

Вот почему я никому не могу доверять.

— Как долго ты планировала скрывать это от меня? — Спрашивает папа, поправляя очки на носу. — С каких это пор мы лжем друг другу, Ваня? Я думал, мы были близки.

— Так и есть. Я просто… Я совершила ошибку в Вегасе. Я думала, что смогу исправить это сама.

Он разочарованно вздыхает, и мне приходится прикусить внутреннюю сторону щеки, чтобы снова не расплакаться.

— Как ты думаешь, почему ты должна все делать сама? Семья — это не то.

— Это для меня, папа. Семья — это когда я просыпаюсь дома совсем одна, потому что мама в больнице, а ты на работе. Это когда я сама готовлю завтрак и упаковываю ланч. Я подделываю ваши подписи на заметках и пеку свои собственные брауни для школьной распродажи выпечки. Это никогда не рассказывать тебе о травле и притворяться, что все в порядке, потому что вам с мамой больше не о чем беспокоиться.

— Ваня… — Папа выглядит испуганным.

Это прекрасно. Он может думать, что я монстр. Он может думать, что я сделана из камня. Может быть, так оно и есть. Может быть, именно поэтому я смогла зайти так далеко после всех травм.

— Я не хочу ни к кому убегать. Я не могу, папа. Мне нужно думать о своем ребенке. — Я кладу руку на живот. — Если все меня бросят, я смогу постоять за себя. Я горжусь этим.

— Нам всем кто-то нужен, Ваня, — говорит он. — Неважно, насколько сильной ты себя считаешь, всегда наступит время, когда единственный способ выжить — опереться на кого-то другого. Я бы не пережил удара по моему бизнесу, если бы не твоя мать. Она была моей силой. Она была моей опорой. Она дала мне повод продолжать бороться.

— И она ушла, — огрызаюсь я. — Она бросила нас обоих. И после того, как она ушла, у тебя так и не хватило смелости снова открыть бизнес.

Ресницы папы трепещут. Его кадык подпрыгивает. — Ты права. Она ушла.

Моя грудь тяжело вздымается, когда я изо всех сил пытаюсь держать свои эмоции в узде.

Папа встает и идет к двери. Затем он оборачивается и смотрит на меня. — Я отказался от открытия другого бизнеса не потому, что боялся. Это было потому, что я хотел быть частью твоей жизни. Погоня за деньгами отняла бы время у твоего отца, а ты значила для меня больше, чем восстановление моей репутации, моего особняка или чего-либо еще.

Я вцепляюсь пальцами в простыни, чувствуя тяжесть его слов. — Я никогда этого не знала. Я… мне жаль.

— Я не ищу извинений, милая. Все, чего я хочу, это чтобы ты была счастлива.

— Я счастлива. — Я отвожу от него взгляд. — Я счастлива, когда в моей жизни идеальный порядок, папа. Я хочу контроля. Я не хочу беспорядка.

— Тогда я желаю вам удачи. Идеального мира не существует, потому что все мы несовершенные люди. Чем раньше ты поймешь, что не можешь контролировать свой мир, вышвыривая из него всех подряд, тем лучше для тебя.

ГЛАВА 20

ЗАХВАЧЕН И ДОПРОШЕН

ХАДИН

Звук стука высоких каблуков в коридоре за дверью моего офиса заставляет напрячься каждый мускул моего тела.

Ваня приехала.

Она позвонила, чтобы договориться со мной о встрече рано утром.

— Я должна тебе кое-что сказать, — сказала она.

В этот момент в моей голове зазвонили тревожные колокольчики, и на меня снизошло ужасное предчувствие.

Я боялся этого момента с тех пор, как пришел на работу.

Дверь приоткрывается.

Когда она входит и встает перед моим столом, я знаю, что все, что сорвется с ее губ, будет больно.

На ней черный топ, спадающий с одного плеча, и кожаные брюки в обтяжку. Ее волосы плотно прилегают к голове, а серьги представляют собой две острые капли в форме ромба. Черная подводка подведена вокруг ее глаз, а пухлые губы чистые, кроваво-красные.

Я понимаю ее настолько хорошо, что понимаю, что она чувствует, просто по одежде, которую она выбрала. Эта женщина держит меня в удушающей хватке, и она понятия не имеет насколько.

Я медленно поднимаюсь и засовываю руку в карман. — Привет.

— Привет. — Она поднимает подбородок на сантиметр выше и плавной походкой входит в комнату. Это ее походка модели. Ее бедра покачиваются, а глаза сосредоточены на какой-то точке на стене.

Все, чего я хочу, это схватить ее и прижать к себе. Спросить, все ли с ней в порядке. Спросить, как она справляется.

Но я этого не делаю.

Что тут сказать?

Мои мысли возвращаются ко вчерашнему разговору с Хью в больнице.

— Как она, Хью?

— Разве доктор тебе ничего не сказал?

Я качаю головой. — У него были неотложные дела, и он умчался, прежде чем я успел задать какие-либо вопросы. Что случилось с ребенком?

Хью опускает взгляд. — Прости.

Я отступаю назад. — Она потеряла ребенка?

Хью на мгновение замолкает, как будто что-то обдумывает.

Затем он поднимает взгляд. — Выкидыши — обычное дело. Они гораздо более вероятны в первом триместре.

Во мне нарастает горе. — Мне нужно ее увидеть.

Хью останавливает меня, протягивая руку. — Ваня попросила побыть одной. Не волнуйся. Я буду рядом с ней. Она не будет одна.

— Сейчас с тобой все в порядке? — Спрашиваю я, желая услышать это от нее. Я не спал всю ночь, беспокоясь о ней, ожидая увидеть ее своими глазами.

— Я в порядке, — говорит она.

Сегодня ее глаза ясны. Никто, глядя на нее, не подумал бы, что вчера она рыдала навзрыд в больничной палате.

В тот момент, когда я услышал душераздирающие крики Вани, я понял, что мы проиграли Проект Вегас. Хью подтвердил это, и мне пришлось ускользнуть в ванную и пролить слезы самостоятельно.

Будущее, о котором я мечтал, жизнь, которую я хотел прожить, все это летит коту под хвост. Я никогда не знал, как сильно хотел стать отцом, пока у меня не отняли эту возможность.

Мой взгляд падает на папку в руке Вани. Она выглядит точно так же, как та, которую она носила с собой в тот день, когда мы узнали о проекте Вегас. Тогда я был с Уиллом на гоночной трассе. Мой отец послал его, чтобы он втянул меня обратно в семейный бизнес.

И вот, несколько недель спустя, я сижу в офисе компании и смотрю через свой стол на женщину, которую обожаю.

Я ничего не могу сделать, чтобы остановить то, что надвигается.

— Ваня, — хриплю я, во мне поднимается новый прилив эмоций, — насчет ребенка…

— Это не о проекте Вегас, Хадин. Это обо мне.

Я поднимаю на нее глаза. Сильные. Непроницаемые. Она довела до совершенства искусство вести себя так, будто ей не больно.