– К стене, – скомандовала я. – Руки на виду. Шевельнешься – выстрелю. Мне терять нечего, Вероника.

– Ты не убийца. Ты не выстрелишь.

– Ты в этом не уверена. – Я усмехнулась, подтолкнула Стеллу к выходу и осторожно продвинулась сама. – В моей семье много талантов.

– Я убью всех в этом доме. – Лицо Вероники исказилось, она кипела от злобы и бессилия. Но в глубине души все же знала, что я выстрелю. Человек, загнанный в угол, опаснее любого сильного мага. – Каждого постояльца.

– Мне плевать, – покачала головой я.

Стелла уже была снаружи. Мне пришел бы конец, приди Вероника с Райаном или еще кем-то, но, к счастью, она была одна и снаружи нас никто не поджидал. Я ощутила дуновение прохладного ветра и что было силы захлопнула дверь.

Мы снова сбежали. И снова поймали экипаж, понятия не имея, где окажемся к вечеру.

– Я плачу двадцать золотых, если довезете до Рейвенвуда, – сказала я, забираясь в карету.

Хватит с меня! Мы вернемся в Рейвенвуд, сядем на поезд до Даркфелла, затем возьмем экипаж до Хейзенвилля, где запремся в Кордеро-холле до тех пор, пока дрянь Лавреско не посадят!

Мы тут же тронулись. Стелла забралась с ногами на скамейку и прижалась ко мне, дрожа от страха. Ее тоже потрясла встреча с Вероникой. Очевидно, Лавреско была одной из тех, кто вломился в дом Белами. Стелла не видела нападавших, но сейчас наверняка все поняла.

Я не чувствовала себя в безопасности. Хотелось следить за дорогой, чтобы убедиться, что Вероника не последовала за нами. Но Стелла перепугалась бы еще больше, думая, что нас преследуют. Пришлось ее успокаивать. Я делала это неуклюже, не представляя, как надо утешать маленькую девочку.

И, как назло, не удавалось вспомнить, как утешали в детстве меня. Мама умерла, когда я была маленькой. Даже в день ее смерти единственное, что я услышала от отца, было: «Кайла, подбери сопли и угомони Кортни! Когда она перестанет реветь?» И потом… детские травмы и ушибы, первые разочарования, ссоры с друзьями. Предательство Райана, тяжелая беременность, роды, едва не ставшие для меня последними часами жизни.

– Не плачь, – слабо улыбнулась я. – Она нас не достанет.

Когда Стелла задремала, я привела себя в порядок, убрав растрепавшиеся волосы и подкрасив губы. Нельзя привлекать внимание. Нужно во что бы то ни стало рассказать Герберту, что Лавреско – менталистка, убившая семью Стеллы.

Мы въехали в Рейвенвуд в самый час пик, когда экипажам приходилось с трудом маневрировать на людных улицах. Дорога по городу заняла едва ли меньше часа, но наконец мы остановились у станции, и пришлось разбудить Стеллу. Наверняка она ужасно хотела есть, но мне не хотелось задерживаться.

Мы вылезли из экипажа, и нас тут же оттеснила от него толпа: народ даже начал торговаться за право уехать.

– Извините, – обратилась ко мне какая-то женщина в длинном зеленом платье, – вы – Кайла Кордеро?

– Что? – моргнула я, ощущая, как сердце пропустило удар.

– Вам просили передать.

Я инстинктивно взяла у нее из рук конверт, в котором узнала очередное послание «К».

– Как вы меня узнали?! – крикнула я вслед незнакомке.

– У нее просто был ваш портрет! – последовал ответ.

Пока я распечатывала конверт, руки немного тряслись. Меня преследовало ощущение непрерывного наблюдения. Казалось, десятки глаз следят за каждым моим вздохом. «К» может быть кем угодно. Пожилой дамой, выгуливающей милую лохматую собаку на поводке. Солидным джентльменом, увлеченным газетой на скамейке. Молодым торговцем газетными листками. Кем угодно… И он за мной следит.

Я сжала письмо в кулаке и едва не взвыла от отчаяния. Я слишком предсказуема. Конечно, они уже здесь. Конечно, ждут нас у поезда.

Но можно ли доверять «К»? Год назад сестра во время болезни писала нам угрожающие анонимные письма, и, естественно, повторение той истории – мой излюбленный кошмар. Но Ким в лечебнице. Она не узнает никого из родных и вряд ли помнит свое имя, она не способна мучить меня, преследуя через всю страну. Эта «К» не угрожает и не запугивает, она словно… предостерегает?

– Хорошо. Мы не пойдем на поезд. Давай уберемся как можно дальше отсюда, а потом решим, что делать потом.

Нельзя рисковать Стеллой. Нельзя позволить Лавреско до нее добраться.

«Что им нужно?» – написала Стелла в блокноте, когда мы сели в небольшой кофейне, чтобы передохнуть и перекусить.

Я покачала головой.

– Не знаю, детка. Не знаю. Веронике что-то было нужно в вашем доме. Может, она думает, что нужная информация есть у тебя.

«Тот мужчина с ней заодно?»

– И на этот вопрос у меня нет ответа.

А здесь я лукавила. Райан – ее муж, неужели он не в курсе делишек супруги? Мысль, что он убийца, казалась невыносимой. Где-то внутри очень болело, потому что… да, я ненавидела его, злилась за то, что он использовал мою влюбленность, обманул отца, оставил меня наедине с кошмаром. Но я никогда не считала его монстром. И неужели ошибалась? Неужели Райан, тот самый Райан, что обещал увезти меня к теплому морю, способен убить ребенка?

Тем временем смеркалось. Я то и дело осторожно выглядывала в окно, чтобы убедиться, что нас не нашли. Стелла с аппетитом уплетала горячий финиковый пирог, а я пила третью чашку кофе и чувствовала, как невыносимо болит голова.

Нужно как-то сбежать. Если до Даркфелла нельзя доехать на поезде, значит, нужно найти экипаж. Только вот искать его рискованно: станция наверняка кишит людьми Лавреско. Сбежать будет непросто.

Стелла на пределе возможностей. Она отлично держится, но невозможно не заметить, как ей страшно и тяжело. Ей нужно безопасное место. Нужен дом. Мне, как оказалось, тоже.

В юности я частенько мечтала, как сбегу, оборвав все связи, отправлюсь путешествовать. Реальность оказалась жестче самой смелой фантазии.

– Нужно искать место, где мы сможем переночевать. Потерпи еще немного. Я обязательно что-нибудь придумаю.

Стелла послушно кивнула. Некапризная, послушная и немного напуганная – такой была Стелла постоянно. Честно сказать, иногда мне было стыдно, что я представляла себе истеричного подростка. Что ж, может, все впереди?

Пока Стелла рисовала в своем блокноте, я пыталась придумать, что делать. Пока мы были в кофейне, на людях, вряд ли нам что-то угрожало. Менталисты сильны, но даже они не станут нападать при свидетелях. Во всяком случае, при тех, кого не смогут убрать. Но мы ведь не можем просидеть здесь всю ночь, кафе закроется – и ночные улицы превратятся в охотничьи угодья Вероники.